Держа маленькую Валерку на руках, Снежка недоумевая смотрела на мужа: «Вот заклинило так заклинило!»

После рождения дочери Филя стал просто невменяемым. Он был совершенно не способен воспринимать ситуацию здраво.

– Господи, мы были такими счастливыми! А теперь тебя интересуют только пеленки! Но я не могу так! Я не могу потратить свою жизнь на это безумие!

– Это не безумие, это твоя дочь! – Глаза Снежки гневно сверкнули.

…А дальше было то, что было дальше.

Сначала Филипп нашел массу оправданий своему поведению, а потом – Ксению. Или наоборот. Но это уже ничего не меняло.

И вот настало сейчас.

И остался один вопрос, на который не было ответа: уходя от них много лет назад, что он искал?

Сегодня там, в школе, голубые глаза этой девочки смотрели на него так, словно это был взгляд самой истины… Бесстрастной. Величественной. Однозначной.

Прошлое безжалостно выставляло счет, предъявляя ему двух этих женщин, которых он когда-то так легко вычеркнул из своей жизни, – его старшую дочь и его…

Он словно очнулся и вспомнил. Всё до конца.

Как любил Снежку. В пятнадцать… шестнадцать… семнадцать… восемнадцать…

И зимний парк… И их первое свидание… И первую ночь… И охапки душистых тюльпанов, которыми он осыпбл ее в их первое лето… Как писал ей письма из «Крестов», и как она, рискуя быть исключенной из института (ведь если поймают менты – отчисления не избежать!), всё равно каждый день в течение полугода приезжала к нему под ту высокую тюремную стену…

И как потом бесконечно болел после освобождения, и как она, нежно сжимая его в своих объятьях, терпеливо успокаивала, когда он просыпался по ночам от того, что ему снились кошмары…

И только сейчас, в эти минуты Филя впервые в жизни осознал, что Валерки могло и не быть. Такой взрослой. Такой красивой. Этих счастливых сияющих глаз… Черных как смоль волос… Смелой улыбки…

Если бы не Снежка…

«Он – твой отец».

Этой короткой лаконичной фразой она окончательно расставила всё по своим местам. Раз и навсегда. Так просто и так быстро.

– Ты сказала «мой отец»? – тупо переспросила Валерия, выронив сумочку из рук.

– Да, это твой отец… – Во второй раз Снежанне было гораздо легче произнести эти слова – такое непривычное словосочетание.

Вначале Валерка молниеносно бросилась в сторону гостиной, но еще через мгновенье остановилась, вдруг замерев посреди коридора… и, сбросив туфли, скрылась в своей комнате, заперев за собой дверь на ключ.

Вполне логичный поворот событий – другого быть и не могло.

Но Снежанна понимала, что самое трудное еще впереди. Ведь ее дочери, которая уже давно смирилась с отсутствием отца, теперь предстояло пережить его появление.

Будучи совсем маленькой, Валерка молча приняла тот факт, что у нее его просто нет, и потом больше никогда не расспрашивала об этом, словно ее и не интересовало то, что было связано с его именем, которое для нее являлось всего лишь отчеством.

И до сегодняшнего вечера Снежанна никогда не произносила слов «твой отец», обращенных к собственной дочери, похоронив воспоминания о Филе глубоко в своей памяти.

Но судьбу перехитрить невозможно.

Жаль.

От этих мрачных размышлений ее оторвали бешеные звонки в дверь, принеся с собой еще более печальные известия.

Часы показывали полночь.

Снежка растерянно медлила, переведя взгляд с настенных часов на закрытую дверь в Валеркину комнату, – слишком много обрушилось на нее сразу и в одно мгновение…

Так открывать или нет? Похоже, это был глупый вопрос: нетерпеливые звонки продолжали нарушать тишину уже давно уснувшего вокруг них дома.

У кого-то были явно проблемы с ориентацией во времени – ведь предполагается, что сейчас ночь, а люди ночью, вообще-то, спят…