– Нам нет смысла упражняться в семитском наречии, можем более свободно общаться на языке Александра Солженицына.

В тот момент меня не столько поразило, что педантичный и скрупулёзный хозяин фирмы, потомственный израильтянин Элли Пелед, прислал вместо себя своего «русскоязычного» заместителя, сколько то, что последний привёл в качестве образца русской словесности не Пушкина, не Толстого и не Достоевского, а именно Александра Солженицына. Через некоторое время, когда мы достаточно сблизились, Слава признался мне, что необычайно ценит последнего не столько как писателя, лауреата Нобелевской премии по литературе, сколько за его диссидентскую деятельность. Чуть позже, не глядя мне в глаза и отвернувшись в сторону, он объяснил, что, как и знаменитый писатель, считает себя инакомыслящим. Продолжая свой монолог, он вспомнил, как во время первомайской демонстрации, шествуя в колонне студентов, когда с трибуны воскликнули «слава КПСС», он, в противовес прокричал нечто антисоветское. Кто-то из однокурсников доложил об этом в органы, которые принято называть компетентными, в результате чего только чудо спасло его от исключения из института.

В этот первый день нашего знакомства Владислав привёз меня в, расположенный в Самарии, в сорока километрах от Тель-Авива, город Ариэль. Именно здесь мне предстояло выполнить контроль инженерно-геодезических работ, которые выполнила фирма, где работал Слава. Проверка не заняла много времени: с точки зрения качества инженерных изысканий всё выглядело идеально и безупречно, и я тут же подписал необходимые документы, удостоверяющие право на денежную оплату кадастровых измерений.

На обратном пути Владислав пригласил меня в придорожное кафе. Несмотря на то, что государственным служащим запрещались всякого рода подношения со стороны частных подрядчиков, я согласился выпить чашечку кофе, не считая это большим нарушением закона. Надо сказать, что в дальнейшем ни разу не пожалел об этом. Ведь этот незапланированный кофе-брейк начал отсчитывать первые минуты нашей двадцатилетней дружбы. Тут же выяснилось, что мы являемся земляками, выходцами из Украины (я из Львова, а Слава из Ужгорода), что мы оказались выпускниками одной и той же альма-матер. Но не это стало определяющим фактором наших будущих отношений. Просто, как это иногда случается, между нами установилась какая-то необъяснимая эмоциональная связь, которую одни называют словосочетанием «пробежала искра», а другие – незримой и неосязаемой «химией».

Уже через неделю Слава пригласил меня с женой на пикник в лес, территория которого, к слову говоря, составляла, не в пример Карпатам, всего 8% страны. Там мы познакомились с приятными, весёлыми и коммуникабельными людьми, составляющими круг его друзей. Все они были выходцами из Ужгорода, из солнечного Закарпатья. Это надо было видеть, как один из них открывал бутылку недорогого сухого вина, приобретённого мною в русском магазине, а потом, чтобы убедиться в его натуральности, разливал самую его малость в стеклянный бокал и начинал медленно вращать его. Владислав тут же объяснил, что настоящее вино оставляет на стенке фужера, так называемую, «винную дорожку»: чем эта линия тоньше, тем качественнее напиток. Мне тут же стало понятно, что моё вино вряд ли выпили бы жители французских провинций Бургундия, Бордо или Шампань. Однако мои новые друзья из Закарпатья в честь нашего знакомства быстро распили мою бутылку, добавив к ней, честно говоря, не помню сколько своих. Эта обильная винная диагностика явилась хмельным, но эффективным средством укрепления нашей дружбы с Владиславом.