Истории господина Янсена слушать было забавно. Он даже про самые кровопролитные сражения рассказывал, как про события в богатырских сказках. Только богатырями в его сказках становились буры, англичане – страшным драконом, а чёрные – той самой принцессой, которой всё равно к кому идти, только бы перестали мечами махать. Размахивать мечами и меряться пушками быстро перестали в пользу англичан. Но буры никогда не признавали поражения. Русские общинники научили Янсена своей знаменитой песне «Трансвааль, ты весь в огне!»2. Иногда во время занятий он ходил между рядами и вполголоса по-русски напевал:

Получалось с акцентом, очень смешно. Женщины у него были «женжчины», и каждый раз мальчишки передразнивали его, рекомендуя писать стихи на близкие рифмы «женжчины – мужчины». Общинный священник отец Арсений взялся обучать голландца русскому языку и вечерами они часами обсуждали англо-бурские войны. Учитель Янсен водил их на кладбище, где вместе с бурами похоронены русские добровольцы3. Юджин, чувствуя эфемерную связь с Россией, нисколько не удивлялся, что здесь, на краю земли, покоились русские кости. Как же еще могли поступить смельчаки в далёком Петербурге, если не сорваться на помощь братьям—бурам? Он бы тоже так поступил, ясно же – где нужна помощь, туда Господь и ведёт.

Юджин с друзьями быстро сошёлся с бурскими сверстниками, играли в бабки и салки, дразнили друг друга и коверкали языки. Иногда ходили на берега драться с чёрными, но это дело Юджину быстро надоело. Тем более, что уловки самозваного Чаки он давно изучил. Тот, поняв, что русских ни прогнать, ни победить не удаётся, тихо исчез, но по слухам ненависть к «захватчикам» унять не смог.

Через господина Янсена «русские шкеты» попали в деревню к гриква. Там у Юджина и родилось третье желание. Гриквасами в Капстаде называли потомков белых буров и чёрных готтентотов. Видимо, сам воздух в Африке был таков, что едва ли не каждая ветвь человечества норовила здесь обратиться в самостоятельный независимый народ. Позабыв об общих предках – вольнолюбивых бурах и бесправных чёрных рабах – гриква жили отдельными деревнями. Юджин потом не раз ловил себя на мысли, как на этой земле, по воле судьбы ставшей ему родной, сочетались несочетаемые вещи. Гриквасы с осторожностью принимали у себя гостей, особенно из русских поселенцев. Угощали особым пивом тсвала и исподлобья изучали приходящих в их дома. Отец владел небольшим виноградником, а гриквасы были неплохими работниками, усердными и молчаливыми. Договариваясь о рабочих, отец часто приезжал в деревню гриква, брал с собой и Юджина, чтобы сын начинал привыкать к ведению хозяйства.

Там Юджин и увидел Марию. Она была дочерью капитана. Ещё со времён власти буров «капитанский» титул носили все главы родов. Говорили, что такую традицию ввёл знаменитый капитан Йохан Антонисзон ван Рибек4, который приплыл на этот край земли в 1652 году. Мария хоть и относилась к народности гриква, нисколько не чуралась белого юноши, а наоборот, широко улыбалась и охотно принимала знаки внимания. Любовь пришла, как и бывает в таких случаях, без особого приглашения.

Отец не сразу понял, что происходит с сыном. Больше всего времени он проводил на винограднике, а с сыном встречался только на ужине, да на воскресной службе у отца Арсения. Чем старше он становился, тем меньше времени уделял сыну. Юджин напоминал ему о Елизавете, умершей быстро, словно сгоревшей лучиной.

Жизнь посылала ему удар за ударом. Сначала в России, когда стало понятно, что возврата к старому не будет и, если не уезжать, то неминуемо от большевиков дождёшься ареста и расстрела. Ему, как офицеру императорской армии, никакого другого финала ждать не приходилось. Присягать Советам он не собирался, как честный офицер, присяге на верность Царю и Отечеству не изменял никогда.