– О, отличный план, – отзывается Уильям, засыпая смущенного Джеральда очередной кучей листьев и мусора.

Мама из задних дверей кричит Джеральду, чтобы тот немедленно встал и перестал валять дурака, и зовет Беатрис помочь накрывать большой стол, и Беатрис протягивает Уильяму свои грабли, но прежде швыряет на Джеральда еще пригоршню листьев. Пробегая мимо Уильяма, она коротко улыбается ему, и он ощущает ее едва уловимый запах. Щеки у нее горят.

Вернувшись из школы, Беатрис находит на кухонном столе два приглашения, их доставили с посыльным. Хрусткие конверты цвета слоновой кости с именем Беатрис на одном и Уильяма – на другом, имена выведены изящным шрифтом. Миссис Джи с улыбкой наблюдает, как Беатрис раскрывает конверт, аккуратно, чтобы не разорвать. Она в жизни не видала такой изысканной вещи, на которой было бы написано ее имя. Джеральд, опустив подбородок на сложенные руки, смотрит за этим священнодействием с другого конца стола. Рождественская вечеринка у Люси Эмери, в субботу накануне Рождества.

– Тебе нужно праздничное платье, дитя мое, – говорит миссис Джи. – На выходных поедем в город.

Беатрис хмурится.

– Но у меня есть красное платье, – возражает она. – Мое любимое.

Миссис Джи, помолчав мгновение, мягко объясняет:

– Нет, дорогая, у Эмери будет торжественный прием. И ты захочешь быть в настоящем бальном платье.

В субботу Беатрис с миссис Джи отправляются в Даунтаун-Кроссинг[4]. Улицы полны народу, все ринулись за покупками, миссис Джи пробирается сквозь толпу перед универмагом, крепко держа Беатрис за руку.

– Ты должна это увидеть, – говорит она.

В витрине «Джордан Марш»[5] – семейство, празднующее Рождество. Отец, в клетчатом халате, читает у камина газету. Мать, в синем халатике и торчащей из-под него ночной рубашке, хлопает в ладоши, пока трое детей – два мальчика и девочка – разворачивают подарки. Пол усеян игрушками и оберточной бумагой. В динамиках горланят рождественские песни. Беатрис глаз отвести не может. Прямо как наша семья, думает она, отец читает, мать занята детьми, двумя мальчиками и девочкой. Беатрис чувствует взгляд миссис Джи, та всегда так смотрит, когда хочет обнять, но не решается.

Когда они входят в ярко освещенный и многолюдный магазин, миссис Джи кладет ладонь на спину Беатрис, направляя ее к лифтам. На третьем этаже вдоль стен тянутся ряды ярких платьев.

– О, какая прелесть, – восклицает миссис Джи, голос ее полон ликования, когда она щупает шелк и атлас. – Прошли те времена, когда я могла влезть в платье, которое мне понравилось. Но с твоей фигуркой ты можешь выбрать любое, какое только приглянется.

Беатрис кивает. Она уже присмотрела платье. Голубое атласное с кружевной нижней юбкой чуть более светлого оттенка, и она, смущаясь, указывает на него. В прошлом году у принцессы Маргарет было похожее. Миссис Джи направляется к продавщице, и вот уже примерочная полна платьев; Беатрис примеряет одно за другим, потом выходит в узкий коридор, где миссис Джи помогает застегнуть молнию или крючки и разглядывает наряд. Беатрис прохаживается перед длинным зеркалом, поворачивается, прислушиваясь к легкому шелесту ткани, внимая этому волшебному звуку, и нижняя юбка ласково касается ног. Она кружится, и каждое платье вздымается и мягко опадает.

Беатрис больше всего нравится голубое, хотя миссис Джи предпочитает изумрудно-зеленое.

– Оно подходит к твоим волосам, дорогая, и оно такое рождественское. Но я хочу, чтобы ты порадовалась и чтобы тебе нравилось твое платье, поэтому мы купим голубое, хорошо?

Беатрис молча кивает, опасаясь, что расплачется, если заговорит. Она никогда в жизни не надевала ничего столь прекрасного.