Эти несколько ярких страниц навсегда запечатлелись в моей памяти. Вся остальная учёба спрессовалась в однородную серую массу и больше напоминала тюремное заключение – от звонка до звонка. Сказать бы, что дело было исключительно во мне самом, в моей природной лени, но это не совсем так. Да, я откровенно дремал на уроках, особенно, если урок был скучным, а тема непонятной. Больше интересовался тем, что происходит за окном, нежели в классе. Но один лишь я?

Однажды учительница физики вместо обычного урока устроила нам разбор полётов, срываясь на крик. Она вопила, выпучивая глаза:

− Я вижу перед собой сплошную серую массу! Ваш класс напоминает какое-то болото! Никому ничего не надо! Какие знания я могу вам дать?!

Это была очень длинная тирада, которую даже нет смысла всю вспоминать и воспроизводить. Помню только, что на том уроке никаких новых для себя законов физики мы так не узнали, кроме, пожалуй, влияния ультразвуковых волн из глотки учителя на барабанные перепонки учащихся. Наверное, и она была в чём-то права, хотя была и другая сторона медали. Физичку открыто все не любили как человека, а не как преподавателя. Кто-то в душе́ даже ненавидел. А кому захочется получать знания от монстра?

Мне самому уже не хотелось вступать в контакт с учителями, выходить к доске и даже отвечать с места. Видимо, они это чувствовали, и наступил такой момент, когда меня вовсе перестали спрашивать, причём, по всем предметам. И это меня более чем устраивало. Таким образом, негласная договорённость была достигнута. Конечно, двоечником я не стал, просто закончились мои показательные выступления перед классом. В дневнике оценок становилось всё меньше, а к девятому классу они и вовсе перестали там появляться. Этот бесполезный документ был уже неинтересен ни мне, ни учителям, ни родителям.

Возможно, это прозвучит немного странно, но в итоге я превратился практически в невидимку. Был такой случай, который произошёл всего один раз за все мои школьные годы. Однажды утром родители ушли на работу, даже не разбудив меня, а может быть и пытались разбудить, или просто забыли. Когда я наконец проснулся, то вдруг понял, что на первый урок уже не успеваю. Быстро вскочив с кровати, наспех собравшись, даже не позавтракав, я сломя голову побежал на второй урок. Каково же было моё удивление, когда на мой вопрос, что сказал учитель про моё отсутствие, мне ответили:

− Тебя не было на уроке? А мы думали, что ты в классе.

Когда-то давно, ещё в детском саду нам задавали традиционный вопрос – кто кем хочет стать, когда вырастет, имея ввиду профессию. Как обычно, девочки разделились на врачей и учителей, а мальчики – на космонавтов и водителей. Я, кажется, тоже пробурчал что-то в этом роде. К девятому классу этот вопрос уже начинал вставать острым клином между мной и школой. Я просто катастрофически не видел себя в старших классах. Оставшиеся два года учёбы мне казались каторгой и совершенно бесполезной тратой времени. Хотелось наконец поменять обстановку, видеть совсем другие лица, получить уже какую-нибудь специальность, да и просто изменить свою жизнь. Мне казалось, что сто́ит только бросить школу, как всё в жизни наладится само собой, проблемы исчезнут или улетучатся. Отчасти так оно и произошло. Я смог сбросить, как оказалось, огромную гору с плеч, которая меня к тому времени уже практически раздавила.

Наверняка у большинства школьников были свои определённые цели: получить аттестат, отгулять на выпускных, запустить в небо шарики, голубей или что-нибудь ещё, способное летать. Само собой, с хорошими баллами или относительно хорошими, поступить в ВУЗ. В мои планы всё это никак не вписывалось, потому что единственным желанием было бежать из школы как можно дальше, и не оглядываясь. Я даже удивился, как легко это получилось осуществить. Тем более, что родители полностью поддержали моё желание, видя какую тоску на меня нагоняет одно упоминание о школе. Хотя учителя и ждали до последнего, что я подам документы в десятый класс, но были очень удивлены, что этого так и не произошло.