Разговор в машине не клеится. Не клеится он и в кафе, где я быстро закидываю в себя салат и кусок мяса, а Андрей вяло ковыряется в «Цезаре» и бросает унылые взгляды на пару, сидящую за соседним столом. Пара состоит из мужчины и девочки лет четырех-пяти. Поскольку девочка и мужчина похожи, я делаю несложный вывод, что это отец и дочь. К стулу девочки привязан воздушный шарик – по всей видимости, папаша с дочкой где-то гуляли, а теперь зашли сюда пообедать. Девочка, сидя на слишком высоком и широком для нее стуле, болтает ногами, жизнерадостно щебечет, разглядывает официантов, кафе и периодически озабоченно оглядывается на шарик, пока отец пытается скормить ей очередную ложку картофельного пюре, горкой лежащего в её тарелке.

Я смотрю на Литвина, который сейчас, кажется, готов всё отдать, лишь бы рядом с ним была его дочь Алена, на мужчину, который терпеливо подносит ложку ко рту своего ребенка и… и мне горько. Делаю попытку найти в этой сценке хоть какой-нибудь повод для юмора, но вместо этого ищу в себе чувство, хотя бы отдаленно похожее на то, что испытывает Андрей. Ищу – и не могу найти. Я не знаю этого чувства. Есть, правда, пара моментов из детства, когда мне было лет пять или шесть и мой «отец» вот также водил меня обедать в кафе, расположенное рядом с домом, пока моя «мать» убиралась в квартире и просила нас вернуться домой «не раньше пяти, а то я опять ничего не успею». Но я совершенно не помню, как мой «отец» тогда смотрел на меня – он просто смотрел, вот и все. А заодно и рассказывал, какое прекрасное и, главное, уже придуманное им будущее меня ждет: элитная школа, элитный ВУЗ и востребованная во все времена профессия.

«У нас была просто потрясающая семья», – с иронией думаю я и перевожу взгляд на широкое низкое окно, рядом с которым сижу. Там, за окном, завьюженный тротуар, снег, падающий рыхлыми хлопьями и прохожие – десятки людей, идущих мимо меня.

«Интересно, кем бы я стал, если бы Сечины не забрали меня из детдома?» – думаю я. Что бы ждало меня? В лучшем случае, успешное окончание школы, малобюджетная малогабаритная квартира, выделенная государством, год первых пьянок (свобода!), учеба в профтехучилище или если совсем повезет, то в каком-нибудь более-менее приличном ВУЗе. Работа, которую ты будешь выбирать исходя не из собственных предпочтений и склонностей, а исключительно из зарплатной вилки. Скоропалительный брак с какой-нибудь девочкой, которой ты предложишь замуж не потому что у вас случилась любовь, а потому, что ты боишься одиночества. Некое подобие молодой семьи, которая все равно распадется, когда ты и эта девочка повзрослеете и наконец поймете, что вас никогда ничего не связывало. Алименты, выходные с ребенком, который давно называет отцом не тебя. Поиск себя, еще один брак, попытка самореализоваться, новый развод, прощание с иллюзиями, медленное угасание и – всё. Пустота…

Но это так, средний, я бы сказал, проходной вариант, потому что в худшем случае тебя ждет неблестящее окончание средней школы, подворотни, крыши, дурная компания. Как следствие, алкоголь и наркотики. Медленно приходящая, но от того еще более страшные тоска и озлобленность на людей (вы не такие, как я). И криминал, потому что я по натуре азартен, в юности предпочитал решать проблемы не башкой, а кулаками и, по большому счету, всегда боялся только одного страха. И наконец, в самом худшем случае, тебя ожидает самоубийство, потому что так по статистике заканчивают примерно десять процентов детдомовцев.

«Хотя нет, я бы на это не пошел: не тот характер. Да и конец унизительный…»