Стук копыт и ржание лошадей явственно говорили о том, что я нахожусь в мире, где нет современных технологий. Зато есть непонятные монстры! Боль в руке не утихала, я посветила на нее, лучше бы я этого не делала. Этот мутант, Сверчок, хорошо постарался, рука сильно опухла. Видны отверстия от зубов, местами кожа разорвана и торчит голое мясо, сверху образовались сгустки крови, налипла земля. Полная антисанитария!

Меня стошнило, я оказалась не готова к таким приключениям. Надеюсь, они везут меня в больницу, потому что я себя не очень хорошо чувствую. Хотя, я не очень уверена, что больных положено связывать и перевозить в деревянных ящиках.

Не знаю, сколько мы ехали, но, вдруг, остановились. Я услышала шум голосов, стук копыт по мостовой, почувствовала новые запахи. Значит, мы в городе.

Тут меня озарило. Я перепрятала нож под манжету куртки. Дверь открыли и приказали выйти, но я не торопилась.

Здоровый, дурно пахнущий, мужик схватил меня за грудки и грубо выволок наружу. Яркий свет фонарей дезориентировал меня лишь на несколько секунд. Когда глаза привыкли к освещению, я вытащила нож и направила на здоровяка. Подправила голос, чтобы он казался более грубым.

– Не подходи! – я уверенно размахивала ножом перед громилой и остальной гоп—компанией.

Мужчины в один голос заржали.

– Эй… пацан, а ты уверен, что со всеми справишься? – выдал здоровяк с лысой головой.

Я посмотрела на всех мужиков и поняла, что мне не справиться. Каждый из них, как на подбор, размером с небольшой шкаф. А когда разбойники все разом вытащили свои ножи, я поняла, что мой ножичек можно считать за перочинный. Отточенные железяки раз в десять больше моего, целились мне прямо в грудь.

– Я не сдамся вам живым… – не успела я договорить, как ударили сзади. По голове.

Я очнулась в холодном помещении на полу. Огляделась по сторонам и меня охватил ужас. Помещение напоминало тюрьму: бетонные стены, железные решётки, темнота, сырость, заложенные кирпичом вентиляционные отверстия. Никаких окон – будто в склепе.

Поднялась, добрела до дверной решетки, вцепилась в нее как утопающий и попробовала выглянуть наружу. Даже голову попыталась протиснуть сквозь прутья. Впрочем, безуспешно.

Все что мне удалось разглядеть это темные камеры напротив и слабо шевелящиеся тени внутри них. Тусклый свет факела едва проходил сквозь решётки камеры. Ряды тесных камер уходили вдаль и терялись в темноте.

– Эй! Тут есть кто-нибудь!

В ответ ничего. Разве что из соседней камеры донёсся кашель.

Из камеры напротив, меня рассматривал мужчина, лица не видно было, но казалось, что его глаза смотрят на меня из сумрака. Человек то открывал, то закрывал их.

Внезапно раздался выстрел – из другого конца тюремного коридора. От неожиданности я чуть не подпрыгнула. Затем ещё один выстрел, за которым последовала тишина. Никто из заключённых не пытался позвать на помощь. За решеткой моей камеры появилось мужское лицо. Заглянув ему в глаза, мне открылся беспристрастный взгляд мясника, наполненный чем-то черным, отталкивающим. Здоровяк производил впечатление потустороннего палача, не знающего сомнений и жалости. Мы некоторое время смотрели друг на друга, затем он развернулся и отошёл в сторону.

Человек достал сигарету и смерил меня взглядом. Видимо, здесь это в порядке вещей.

– Убили кого-то?

– А тебе-то что?! – он сплюнул на пол и ушел.

– Ничего… – полушепотом ответила здоровяку.

Я заметила миску и стакан на грязном полу. Не стала долго раздумывать, жажда оказалась сильней моей брезгливости. И залпом выпила воду.

Заглянула, что находится в тарелке, и моя брезгливость оказалась более стойкой к голоду. Вид у каши… если это каша отвратительный, не хватает еще отравиться. Потыкала пальцем и отползла обратно. Я не смогла запихать в себя ни крошки.