Глубоко задумавшись, он не заметил, что Хикари поджидала его в коридоре, и прошагал мимо. Она, схватив его за ворот рубашки, оттянула назад, вернув в реальность.

– Как думаешь, нам сильно влетит? – спросила она тихо, утащив за угол. Небольшое укромное место подальше от коридора за большим растением. Там их не должны услышать.

– Почему ты прыгнула?

– Да какая разница?! Я спросила, нам влетит?

– Пока не ответишь на мой вопрос, я на твой тоже отвечать не стану.

– Я вообще-то первая спросила….

– Почему ты прыгнула?

– Ну вот что ты пристал? Не знаю. Захотела и прыгнула.

– И всё?

– И всё.

– По-моему, ты что-то недоговариваешь….

– Я ответила на твой вопрос, теперь, будь добр, ответь на мой. Нам сильно влетит?

– Не знаю.

– Тебе наплевать, что ли?!

– А почему мне должно быть не наплевать?

Судя по его выражению лица, это была не издёвка. Он искренне не понимал, почему должен переживать.

– Ты не мог бы… ну… не рассказывать маме об этом?

– Про то что ты, как сумасшедшая, прыгнула с обрыва? – уточнил он.

– Да, именно про это, – злобно процедила она сквозь зубы. Не хватало ещё шантажа с его стороны.

– Ладно, – внезапно легко согласился он.

Подошли на завтрак они точно вовремя. От тарелок, разложенных на столе, шёл пар. Аромат базилика и помидоров дразнил аппетит так сильно, что Хикари непроизвольно облизнула губы. Мама сидела посередине обеденного стола, их тарелки стояли напротив.

– Доброе утро, – сказала мама с натянутой улыбкой на лице. Её фирменная улыбка – насквозь фальшивая.

Как бы сильно еда на тарелке не манила, подходить к столу Хикари не торопилась. Слишком уж напряжённая атмосфера зависла в воздухе, а эта улыбка ничего хорошего не сулила. Иногда ей казалось, что у мамы Себастьяна есть миллион самых разных улыбок. Она злилась с улыбкой, грустила с улыбкой, даже плакала с улыбкой. Но каждая из этих улыбок разная, и редко какая отдавала дружелюбием.

Похоже, страшно от такой улыбки становилось только ей. Себастьян, как ни в чем не бывало, подошёл к столу и сел.

– Доброе, – без эмоций на лице сказал он, задумчиво смотря куда-то перед собой. И вряд ли, думалось ей, он размышлял о том, что им сейчас прилетит за ночную прогулку.

Хикари также присоединилась к ним за столом, тихо поздоровавшись. Не могла же она стоять около стола. Не сказав друг другу ничего, кроме приветствия, они позавтракали. Хикари, схватив тарелку, подскочила со своего места.

– Хикари, останься, пожалуйста, – вежливо сказала мама.

Хикари уж было понадеялась, что получится быстро слинять. Не вышло. Поставив тарелку обратно на стол, она села на стул и постаралась сделать максимально раскаивающееся лицо. Себастьян только закончил с едой. Утерев губы салфеткой, он встал и пошёл в сторону кухни.

– Себастьян, ты тоже… – начала было мама.

– Я тарелку уберу и вернусь, – непринуждённо сказал он, не дав ей договорить.

Как и обещал, он через минуту вернулся и сел обратно, скрестив руки на столе.

– Что вы вчера ночью делали на скале?

– А это важно? – спросил Себастьян, глядя маме прямо в глаза.

От удивления у Хикари челюсть отвисла, благо она быстро взяла себя в руки и захлопнула рот. Да если бы она хоть раз так маме своей ответила, неделю на заднице сидеть не смогла бы. А он так нагло это сказал и, более того, останавливаться на этом не собирался.

Выждав несколько секунд, Себастьян продолжил:

– Если важно, мы гуляли, как ты сама, наверно, догадалась. Давай опустим эти «что вы там делали» и «вы же понимаете, что это опасно». Мы всё понимаем. Это было глупо и необдуманно, и могло закончиться плохо. Ты за нас переживала, и нам за это стыдно. Прости, – отбарабанил он без малейшего намёка на сожаление. – Перейдём ближе к делу. Первое, мы обещаем так больше не делать. Если мы захотим куда-то уйти из дома, мы спросим разрешение. Второе, если ты хочешь нас как-то наказать, наказывай, но не стоит читать нотации – пустая трата времени. Я всё сказал.