– Да-да, пять минут, Турецкий, – покивал я. – Идите, я догоню. Кофейку хлебану в кафешке, пока буфетчик домой не сбежал.

Публика спешно втянулась в зал обратно, в фойе остались только пара бабулек и прикорнувший возле колонны волосатик. Видимо, он сюда уже пришел готовеньким, на концерте еще добавил, и теперь видит сладкие сны о том, как он колбасится, судя по дергающейся руке.

– Что-то случилось? – тревожно спросила Ева, коснувшись моей руки.

– Шумно, – усмехнулся я. – Ночь не спал, хочу кофе. Тебе купить?

– Давай, – взгляд Евы стал цепким и внимательным. Она пристально смотрела на меня, когда я расплачивался с буфетчиком. Взяла из моих рук чашку с кофе, опять же, не отрывая взгляда. – Если хочешь, я могу с ним поговорить, чтобы он успокоился уже.

– Что? – встрепенулся я.

– Просто у тебя такое лицо… – сказала Ева. Проигнорировала столики и села на подоконник.

– Да все нормально, правда, – я потерся щекой об ее плечо и отхлебнул свой кофе. Ну как, кофе… Эта бурая жижа на кофе похожа почти не была. Но какой-то кофеин там, наверное, все таки был. – Даже отлично все. Или лучше, чем отлично. Я просто слегка завис, со мной бывает. Нам ведь еще после концерта в гости идти, ты же помнишь?

Ощущение было, что в квартиру набилось человек сто, не меньше. Кого-то Сэнсэй сам позвал, кто-то удачно упал на хвост, кто-то проследил и проскользнул ужом. В общем, дым коромыслом, в каждой комнате движ и толпа народу. Кто-то бренчит на гитаре и голосит с надрывом “Время колокольчиков” Башлачева. В когда-то самую холодную комнату приволокли магнитофон, хрен знает, откуда взяли. Включили сборник рок-баллад, выключили свет, оставив в качестве иллюминации фонари Ленинского проспекта, и устроили там танцевальный рай для любителей медляков.

На круглом столе выстроился строй разномастных бутылок, а вот закуской никто особо не озаботился. И только одну комнату Сэнсэй категорически закрыл для посещений праздно шатающимися гостями – самую дальнюю. Группа “Папоротник” предусмотрительно оборудовала себе там плацдарм для отступления, так сказать. Завтра им предстояло еще играть концерт, так что они заранее позаботились о том, чтобы им было, где удобно упасть и проспать до обеда.

Я взгромоздился на подоконник, для вида держа в руках кружку с чем-то алкогольным. Пить сегодня я больше точно не собирался.

Хорошо.

Банкин в конце концерта прямо со сцены объявил, что они не готовы пока огласить результаты голосования, потому что возникла какая-то путаница. И пообещал на неделе вывесить их на доске объявлений. Кого-то это возмутило даже. Почему, мол? Всегда же сразу говорили!

Хорошо. Как бы сейчас не повернулось дело, все равно все получилось отлично. Я краем глаза видел телевизионщиков, это значит, что внезапное появление рок-звезды общероссийского… хотя стоп… Наверное, еще общесоюзного, пока что, масштаба. Короче, внезапный выход Сэнсэя на сцену на выступлении какой-то никому неизвестной группы обязательно попадет в новости. И группа из никому неизвестной сразу превратится в новостной повод.

Хо-ро-шо.

Чуть не отхлебнул шмурдяка из кружки. Остановился. Организм Вовы-Велиала к алкоголю не очень устойчив, так что нефиг… злоупотреблять.

– Велиал, – к окну, на котором я сидел, подошел Астарот. – Надо поговорить…

«Интересно, как скоро Астароту придет в голову светлая мысль, что он – суперзвезда, а я пригревшийся в лучах его славы прилипала?» – подумал я, проводив взглядом удаляющегося в сторону туалета фронтмена. Похоже, что довольно скоро. Уже сейчас заметно, как его раздуло от гордости и самодовольства.