Со слов мамы, я была очень коммуникабельным ребёнком. Говорить стала рано и очень понятно. Мне было примерно 4,5 годика, когда посмотрела с папой его любимый фильм «Д’Артаньян и три мушкетёра», влюбилась в Миледи и захотела стать, как она. А тут ещё папа подлил масла в огонь, сказав, что в книжке всё совсем не так, как в кино, а гораздо интереснее.

Эпизод №4

У нас была традиция: он читал мне книжки на ночь. И я его упросила начать мне читать «Трёх мушкетёров». Но не всё так просто. Папа согласился, но на тот момент он работал вахтовым методом на Ямале, и его отпуск подходил к концу. Так и осталась я с обещанием, разогретым любопытством и расшатавшимся воображением один на один с книгой, где буквы были чем-то магическим и непостижимым для меня.

Я брала старую толстенную папину книгу «Три мушкетёра», водила пальчиком по жёлтым, затёртым страницам, местами испачканным чем-то жирным, потому что папа любил читать, когда кушал, и представляла, что читаю. Я стала доставать маму, чтобы она мне почитала, бабушку, старшую сестру, но упорно нарывалась на отказы. Они говорили, что «ты ничего не поймёшь там, что мала ещё для таких книг», или им попросту некогда было это делать.

Тогда я где-то раздобыла книжку с картинками. Не помню, чтобы это была азбука, наверное, что-то посложнее. Там были картинки предметов, а внизу написано, что это было. И я стала запоминать, как какой предмет обозначается буквами. Для меня слова становились некими символами. Как иероглифы. К слову, такой метод обучения чтению называется «метод глобального чтения», используется при обучении глухих. Но тогда это был единственный способ стать ближе к закорючкам в вожделенной книге. Я запоминала слова и искала их в папиной книжке. За этим занятием могла проводить часы напролёт. Наверное, тогда зародилась моя любовь к книгам и аналитической деятельности. А ещё умение обучаться.

Надо ли говорить, что мою тягу к изучению чтения заметили и видели не только дома, но и в детском саду. И в возрасте 5 лет меня отобрали для обучения в школе по новой программе.

Мама очень сопротивлялась, но мой воспитатель, Лариса Сергеевна, пришла к нам домой, её посадили на почётное место в центре комнаты на стул, и она убеждала мою маму, что я уже достаточно взрослая, чтобы учиться. Убедила! Ох и сложно мне было переучиваться читать по азбуке. С тех самых пор я читаю не как все, а как-то по диагонали. Мой мозг считывает информацию с листа в разы быстрее, чем мой внутренний голос прочитывает слова. Не спрашивайте, как это, я не знаю. Но «Три мушкетёра» я прочитала сама по окончании первого класса в 5,5 лет. И безнадёжно влюбилась в книги, приключения и расследования. Самым ужасным наказанием детства от мамы было: будешь плохо себя вести, отберу книгу и отправлю гулять.

И вот здесь-то и произошло то, что произошло.

Необходимо было учиться устанавливать контакты и связи, коммуницировать, а я всё своё свободное время бегала по прериям с индейцами или расследовала убийства с Холмсом. Да и в школе я была малолетка, всем по шесть-семь лет, а мне только пять, в этом возрасте это целая пропасть.

Не научившись выстраивать коммуникации в начальной школе, в средней это было сделать ещё сложнее. Помню встречу выпускников через пятнадцать лет после окончания школы. Все сидят и вспоминают школьные годы, как они то, как они сё, а я сижу и глазами хлопаю. Спрашиваю, а я где была, когда всё это происходило? «А ты вечно с книжкой на переменах», – был мне ответ.

Я так и не научилась дружить. И сейчас у меня нет подруги, кроме одной, Верунчика. С которой мы можем не видеться и не переписываться годами, а потом встретиться и как будто не было расставания на длительный срок. Да ещё была пара неудачных опытов дружить.