Точных данных о себестоимости лекарств на российском рынке нет. Однако для того, чтобы понять уровень сверхприбылей фармацевтов, можно взглянуть на ситуацию в США. Сотрудники Министерства торговли США Шарон Дэвис и Мэри Палмер проделали небольшое исследование, касающееся истинной стоимости лекарств. Они обратили внимание на зарубежные химические предприятия, поставляющие активные ингредиенты для препаратов, одобренных FDA. Обнаружилось, что значительный процент лекарств, продаваемых в США, содержит активные ингредиенты, произведенные в других странах. Дэвис и Палмер рассчитали действительную цену активных ингредиентов, используемых в большинстве популярных лекарств, продаваемых в Америке.

Таблица, приведенная ниже, говорит сама за себя.

Фармацевтические компании используют клинические испытания для лоббирования своих лекарств, а также для дискредитации натуральных терапевтических средств. Любое исследование кем-то финансируется и кем-то по определенным причинам заказывается. От исследователей требуется доказать, что то или иное лекарство работает, либо что оно не работает. Исследования никогда не заказываются, чтобы обнаружить истину. Они оплачиваются для того, чтобы дать нужный, заранее спланированный результат. У фармакомпаний выработаны свои способы организации исследовательского процесса. Для начала они проводят тайные предварительные исследования, чтобы собрать информацию о том, как следует построить главное исследование, которое потом даст им необходимый результат. Эти предварительные итоги никогда не публикуются, и нужны эти сведения только для того, чтобы найти наилучшее решение организации главного исследования, которое должно достичь желаемого конечного результата. Прямо или косвенно фармацевтические компании финансируют 99% всех исследований. Чтобы скрыть факт такого финансирования, суммы занижаются порой в 10 раз. Направляя деньги через небольшие компании, общества, фонды и институты, компании добиваются видимости объективного исследования. Например, сначала фармакомпании запускают исследование, позволяющее определить, какого типа люди испытывают наименьшие побочные эффекты нового лекарства или не испытывают их вовсе. Затем они тестируют различные дозы этого препарата, чтобы выявить, какие из них дают наименьшие побочные эффекты. Допустим, они обнаружили, что 45-летние физически здоровые женщины наименее склонны к побочным эффектам. Тогда в итоговое исследование они включат только 45-летних физически здоровых женщин и получат нужный им результат.

Лишь очень небольшое число лекарств изымается из продажи, даже если есть основания утверждать, что их действие повлекло за собой гибель нескольких человек. Лоббирование в России – сфера, скрытая от посторонних глаз. «Как отрегулируешь (лоббизм), если люди, участвующие в принятии тех или иных решений, часто вообще никаких формальных постов не занимают?” – задает риторический вопрос полит-консультант и Вице-президент Российской ассоциации по связям с общественностью Евгений Минченко в интервью для “Медузы” (“Их не видно, но они решают вопросы”, 21 декабря 2017 года)» Однако в том, что в России у производителей лекарств есть свое лобби, сомневаться не приходится. Как и в том, что пример они берут со своих американских коллег, чей цинизм традиционно поражает.

«Система отчетности носит добровольный характер. Отчеты, поступающие

В FDA, охватывают менее 1% случаев проявления побочных эффектов, потому что доктора и больницы не обязаны присылать такие отчеты. Это делается добровольно.