Это напоминание о «Дункане» навеяло на Гленарвана самые грустные мысли. Как ни было тяжело его собственное положение, он нередко забывал о нем, горюя об участи своей команды.

Добравшись до вершины Маунганаму, где находились остальные его спутники, Гленарван все еще был погружен в эти печальные думы. Элен, завидев мужа, тотчас пошла ему навстречу.

– Дорогой Эдуард, – сказала она, – выяснили ли вы наше положение? Надеяться ли нам или страшиться?

– Будем надеяться, дорогая Элен, – ответил Гленарван. – Дикари не посмеют вступить на склоны горы, и у нас будет достаточно времени, чтобы обдумать план бегства.

– А теперь – в могилу! – весело крикнул Паганель. – Ведь это наша крепость, наш замок, наша столовая, наш рабочий кабинет. Там никто нам не помешает. Миссис Элен и мисс Грант, разрешите мне оказать вам гостеприимство в этой прелестной обители.

Все пошли за милейшим Паганелем. Когда дикари увидели, что беглецы снова собираются осквернить своим присутствием могилу, на которую наложено табу, они дали по ним множество выстрелов и разразились ужасающими воплями, причем последние были едва ли не громче первых. Но, к счастью, пули не долетали так далеко, как крики: они не пролетели и половины горы, а вопли затерялись в пространстве.

Элен, Мэри Грант и их спутники, видя, что суеверие маори превосходит даже их злобу, вошли успокоенные за ограду могилы.

Это место погребения новозеландского вождя было огорожено частоколом, окрашенным в красную краску. Символические фигуры, настоящая татуировка по дереву повествовали о высоком положении и славных подвигах покойного. На столбах качались подвешенные амулеты из раковин и обточенных камней. Внутри ограды земля была покрыта ковром зеленых листьев. Невысокий холмик, поднимавшийся посередине, указывал на то, что в этом месте недавно была вырыта могила.

Кругом было разложено оружие вождя: заряженные ружья, копье, великолепный топор из зеленого нефрита. Тут же находился запас пуль и пороха, нужных, по верованию дикарей, Кара-Тете для охоты в «вечной жизни».

– Вот целый арсенал, который мы используем лучше, чем покойный! – сказал Паганель. – Что за удачная мысль у этих дикарей брать с собой оружие на тот свет!

– Э, да это ружья английского образца! – промолвил майор.

– Несомненно, – отозвался Гленарван. – И надо признаться, что принятый обычай дарить дикарям огнестрельное оружие довольно-таки нелеп. Те потом пускают его в ход против завоевателей, и они правы. Нам же эти ружья, во всяком случае, смогут принести пользу.

– А что будет нам еще полезнее, – прибавил Паганель, – так это съестные припасы и вода, предназначенная для Кара-Тете.

И в самом деле, родичи и друзья покойного расщедрились. Количество продовольствия свидетельствовало о том уважении, которое они питали к высоким качествам вождя. Съестных припасов могло хватить десяти человекам на полмесяца, а покойному вождю – и на целую вечность. Пища эта была растительная и состояла из папоротника, сладкого патата и картофеля, давно уже ввезенного в Новую Зеландию европейцами. Объемистые сосуды заключали в себе чистую воду, обычно употребляемую новозеландцами во время еды. Здесь же виднелась дюжина искусно сплетенных корзин, наполненных плитками какой-то зеленой камеди, неизвестной нашим путешественникам.

Итак, наши беглецы были обеспечены пищей и питьем по меньшей мере на несколько дней. Они отнюдь не заставили себя долго просить и начали разбирать припасы вождя.

Гленарван отобрал нужные для его спутников продукты и передал их мистеру Олбинету. Стюард, остававшийся взыскательным мастером своего дела даже при самых тяжелых обстоятельствах, нашел меню обеда несколько скудным. К тому же он не имел ни малейшего представлення о способе приготовления этих кореньев, и в его распоряжении не было огня.