– Материал? – сердито переспросил командующий. – А что скажет начальство из Москвы?

– Что скажет? – Член не отрывал взгляда от бездумно парящего в синем небе смелого авиатора. – Порадуются инициативе. От нас же требуют внедрять новые методы агитации и пропаганды, так вот он и есть – новый метод.

– А змей-то зелёный! – не унимался командующий. – Скажут, что в период беспощадной борьбы с пьянством советский офицер при всём честном народе летал на зелёном змие, да ещё с таким именем на хвосте! Ты что, под монастырь меня хочешь подвести?

– Мать твою так! – Член даже присел, осознав политическую оплошность. – Слезай! – заорал он, будто Сипунов мог его слышать. – Да сделайте же что-нибудь! – крикнул он в отчаянии.

Поддерживающий радиосвязь с катером офицер воспринял этот вопль как приказ и скомандовал в микрофон: «Полный назад!» Катер задрожал и осел носом. Ещё какое-то время змей продолжал движение в пространстве, затем последовал рывок, и аппарат вместе с воздухоплавателем обрушился в воды. Сипунов потом признавался, что на миг ощутил себя Икаром.

Далее возникло некоторое затруднение: ясно было, что немедленно следует кого-то наказать, но вот кого именно и как – тут мнения на трибуне разделились. Спасательная служба меж тем, гордясь лихой выучкой, извлекла Сипунова из хлябей морских. Он был доставлен на трибуну и предстал пред грозны очи командующего.

– Товарищ адмирал, – шёпотом наябедничал комендант, – это тот негодяй, что на кобыле по улицам скачет. Он всё это и затеял со змеем!

– Всякая инициатива должна быть наказуема! – наставительно молвил адмирал. – Кобыла, говоришь! Трое суток ареста!

– Есть! – ответил счастливый Сипунов, более всего опасавшийся, что придётся лететь ещё раз.

– Товарищ адмирал, разрешите вопрос для уточнения, – опять подал голос комендант, – насчёт кобылы я всё понял, а как накажем Сипунова?

– Трудно будет тебе служить, Сипунов. Потому как ты умный и умность свою норовишь начальству предъявить. А мы этого не любим. Два наряда вне очереди! – так изъяснялся командир роты в училище, где Сипунов осваивал военно-морское ремесло. Ротный, словно в воду глядел.

– Ну, чего ты не поделил с этой братией? – сочувственно и укоряюще сетовал приятель Сипунова по бригаде крейсеров. – Я как услышал, что тебя волокут к начальству, сразу понял, что опять у тебя язык не вовремя развязался, – приятель поправил нарукавную повязку – указание на то, что носитель её является дежурным по бригаде.

– Да понимаешь, – жаловался расстроенный Сипунов, – ерунда какая-то. Сижу я тихо на политинформации, поп наш крейсерский бубнит по бумажке о происках империализма, все зевают, в общем – нормальная обстановка. И тут чувствую, засыпаю вмёртвую. А ты же знаешь, какие у меня с замполитом отношения, он только и ждёт случая… И чтобы не отрубиться, а заодно и активность проявить, решаю задать ему какой-то вопрос, какой – сейчас не вспомню, хоть убей. Поднимаю руку, будто школьник, встаю и говорю: «Товарищ капитан второго ранга, хотел бы вас спросить, как гомо сапиенса…» Не успел договорить, этот дундук сделался красный, словно партбилет, подпрыгнул, да как заорёт: «Мальчишка! Выйдите вон! Отстраняю вас от занятий!» Через полчаса меня на ковёр в политотдел, а я и понять ничего не могу.

– И я тоже! – изумился приятель.

– Ты слушай! Вхожу, докладываю. НачПо сидит, как туча и в упор спрашивает: «Как же вы, капитан-лейтенант, в присутствии офицеров, да ещё и во время идеологического мероприятия посмели назвать своего замполита педерастом? Он мне звонил».

Приятель захохотал так, что от кителя отскочили две пуговицы.