– Здесь, живот прихватило, скоро выйду.

– Обделался что ли? Давай быстрей, Барыня ждать не любит, а Северянин тем более, – облегчённо бросил скрытый дверью здоровяк (тот, что едва не оторвал ему руку), выходя из туалета.

– В общем, так, – зашептал на ухо любителю лёгких денег Серафим. – Принесёшь мне то, что заказала Алёна и мы квиты.

– Это не возможно – доступ туда у узкого круга, на меня сразу подумают, начнут пытать, и я Вас выдам, причём сразу же. Но я смогу его уничтожить, только не за долг. Вернее за долг, но ещё и за билет отсюда. Я не могу больше здесь, понимаете? – придушенно зашипел визави и, испугавшись, что подручный Лешего, оставшийся у туалета услышит его, Серафим зажал ему рот. Был соблазн придушить его, чтобы он замолчал навсегда, но это означало конец игры и, сдержавшись, молодой человек поспешно зашептал на ухо:

– Успокойся, чёртов ты неврастеник. Ты же выдашь нас, и тогда придётся изображать влюблённых педиков. Так и быть, я заберу тебя с собой, про долг тоже можешь не вспоминать, но запомни: эта чёртова программа, должна быть уничтожена.

***

Когда Серафим, в сопровождении здоровяка, наконец, вернулся, комната, в которой они общались перед этим, была полна народу. Места за большим овальным столом ему не нашлось, как впрочем, и на диване и Серафим остался стоять у входа, полагаясь на своё красноречие в этом явно враждебном обществе.

– Я поражаюсь твоей наглости, – поворачиваясь к нему, вполоборота произнёс Северянин холодно глядя на него. – Ты, самый обычный кидала, требуешь доказательства своей вины? Если ты не виновен, почему отказался играть со мной моими «зариками»? Невиновные не выпрыгивают из окон.

– Откуда ты знаешь? Так может сказать лишь тот, кто был на моём месте, – возразил молодой человек, стараясь сохранять самообладание. – Выиграл бы я или проиграл – моя участь была уже решена и я такой для себя не хотел. Ты обвинил меня при всех, что я нечестно играл. А скажи, можешь ли ты это доказать?

– Лучше тебе не перегибать палку, – негромко, почти ласково ответил ему мулат, но от тона, каким это было сказано, мурашки должны были пойти по телу Серафима. – Твоя жизнь весит сейчас даже не на ниточке, а на тонюсенькой волосинке, которая только что стала ещё тоньше. Никогда за всю свою жизнь я не оказывался в подобном положении, и поверь мне, не окажусь, потому что всегда отвечаю за свои слова и поступки. Почему я обвиняю тебя? Потому что ты вёл себя как матёрый шулер, раскатывающий одного лоха за другим. Ты умело создавал иллюзию равной борьбы, поднимая ставки, а потом до нитки обирал севших с тобой играть людей. Когда же я предложил сыграть тебе своими камнями, ты сбежал. В этом грёбанном мире нет судов и адвокатов, а закон держится на семи столпах, как когда-то мир представляли лежащем на спинах китов. И вот один из этих столпов – я, и я здесь не для того, что бы залётная мразь делал из меня идиота. Если раньше мне хотелось убить тебя в назидание другим, просто чтобы было неповадно грабить моё казино, то теперь это становиться сугубо личным делом.

– Здорово сказано, – в повисшей мёртвой тишине заметил молодой человек, одобрительно покачав головой, над которой непросто нависли облака, а сгустились такие чёрные тучи, что в пору было выбирать себе место на кладбище. – Объявив личным врагом, ты пытаешься заставить меня назвать белое чёрным. Всё время говоришь о своих камнях. Но чем были плохи те, которыми я играл? Только тем, что выигрывал. В этом ваша хвалёная система правосудия – казино всегда в выигрыше? Я пришёл сюда потому что на мне нет вины, и не от тебя хочу справедливости, а от того кто действительно может быть справедлив в этом споре, кому не застилает глаза уязвлённое самолюбие и гордыня. Я готов сыграть с любым, любыми камнями которыми играют другие, а не теми, что хранят для особого случая, когда нужно выставить лжецом неугодного тебе человека. Если проиграю, готов принять любое наказание, но если выиграю – пусть тот, кто назвал меня мошенником, прилюдно заберёт свои слова назад.