– Ребята, – сказала Ника, – может, Федя или Гриша из машины охраны пересядут в "ягуар" и отрулят его к гостинице, а мы перелезем на выделенку и сядем в трамвай? Гораздо быстрее доберемся, еще и время останется. Вот как раз остановка.

– Все-таки свет не без разумных женщин, и одна из них – ваша жена, Виктор Ильич, – крякнул Наум, вынимая из багажника Никину сумку, – вызывает уважение к слабому полу, – он презрительно посмотрел на жующую орешки даму и на девушку, которая, сделав губы буквой "о", старательно красила их красной помадой.

– СЛАБЫЙ?! – сверкнула глазами Вероника.

– Я хотел сказать – прекрасный, – выкрутился Наум. – А то как посмотришь на этих кукол, которые хоть полдня готовы в пробках кушать, малевать физиономию и чуть ли не депиляцию, извиняюсь, делать, когда рядом – прекрасная выделенная трамвайная линия – и аж душа корячится, пардон за мой французский!

Дождавшись, когда к ним между машинами проберутся вышедшие из джипа сопровождения Федя и Кира Лидина, Морской отдал Кире ключи:

– Отгонишь машину к отелю. Я приеду позже. Федя, ты с нами на вокзал. Григорий остается в джипе.

Как только Ника, Гершвин, Морской и Федор перебрались на выделенную линию и подошли к остановке, показался трамвай. Он оказался двойным; во втором вагоне было почти пусто, и они вскочили туда. Гершвин нес сумку Вероники. Виктор галантно поддерживал жену под локоть. Федя шумно топал за хозяевами, зорко стреляя глазами по сторонам.

– А куда карту прикладывать? – с интересом осмотрелся Виктор в салоне.

– Здесь – никуда, – пояснила Вероника, – это пересадочный трамвай, и предполагается, что его пассажиры уже оплатили проезд до вокзала в метро.

– Значит, зайцами поедем? – Наум поудобнее умостил в ногах крупную сумку. – Эх, давно я уже этим не развлекался, лет сорок, кажется…

До вокзала они доехали за пять минут. "Ягуар" и "Комбат" телохранителей быстро остались позади.

В зал Ладожского вокзала они вошли за полчаса до отправления воркутинского поезда.

– Есть время для кофе! – крякнул Наум.

В зале работала новомодная роботокофейня. В прозрачной кабине стояла механическая синеглазая девушка-бармен, симпатичная, с прической "каре" как у Мирей Матье, но красного цвета, и варила всем желающим кофе.

– Добрый день, – мелодично приветствовала она Виктора, Нику, Наума и Федю, – рада вас видеть в нашей кофейне. Что вам угодно?

– Я угощаю, – Наум достал 500 рублей. – Что желаете?.. Мне доппио.

– И мне, – ответила Ника.

– Обычный эспрессо, – выбрал Виктор.

– Американо с молоком, – буркнул Федор.

Гершвин сунул купюру в приемник, озвучил заказ, и барменша ритмично задвигалась, ухитряясь одновременно готовить сразу четыре порции.

– Я ее заценил еще когда к Сереге на открытие комплекса ездил прошлым летом, – сказал Наум, забирая сдачу, – милая барышня, и поговорить с ней есть, о чем.

– Рада буду снова увидеть вас в нашей кофейне, – учтиво сказала девушка-робот, когда четыре высоких картонных стакана выехали в окошко выдачи, – надеюсь, вам понравится кофе.

– Серега, который открывал комплекс в Воркуте? – спросил Виктор, когда они пили кофе в креслах возле магазина "Товары в дорогу". – Вы не про Сего Ошкокова говорите? Я о нем наслышан.

– Мой однокурсник, – пояснил Наум.

– Как тесен мир!

– Это уж точно.

– Поезд номер 078, следующий рейсом Санкт-Петербург – Воркута подан на посадку, – объявило вокзальное радио. – Поезд находится на …пути … платформы! Повторяю…

Воркутинский поезд вытянулся во всю длину платформы. В нем было 19 вагонов. Допивая на ходу кофе, Ника и мужчины спешно шагали вдоль состава в поисках нужного вагона. У каждого толпились люди с чемоданами, рюкзаками и сумками; проводницы проверяли билеты и паспорта, сверяясь со списком в служебном телефоне; в вагоны втаскивали багаж. Наум ледоколом рассекал толпу, воинственно закинув на плечо сумку. Следом шли Ника с мужем. Замыкал шествие Федя, подобравшись и настороженно стреляя глазами, готовый в любой момент отразить попытку нападения на хозяев.