В конце же князь, или кто там на самом деле был, писал, что на Русь возвращаться не собирается, продолжит биться с ливонцами, а в знак подтверждения истинности его намерений посылает он князю Московскому грамоту, позволяющую тому управлять Рязанским княжеством, а также просит, если будет на то его желание, прислать доверенного человека, которому можно было бы более подробно рассказать обо всем, в этой грамоте упомянутом, и обо многом ином. И еще просит, если появится все же это желание у князя Василия, человека этого выбрать из числа тех, кто ни с поляками, ни с ливонцами и литовцами в приятельских отношениях не был, ибо западные народы – самые главные враги Руси и будут. А еще посылает он передачку из числа тех безделиц, что у старца из будущего при себе случайно оказались, а повозку ту самоезжую и иные чудные вещи можно будет тому посланнику и самому увидеть. Безопасный путь к ним узнать можно через купцов псковских Тверда со Жданом, у которых они и закупались перед походом своим, и сейчас торгуют с ними же. В самом же конце было написано о том, что про неурядицы в Ливонском ордене, разлад у католиков, да про победы его отряда передаст князь вести в Иван-город и Псков, тамошним воинским набольшим, чтобы знали они о том, а будет на то воля князя Московского – так использовали на благо княжества, а еще – что старец из будущего при сей грамоте от себя направляет короткую грамоту же.

Мысли Еропкина были в полном смятении, отложив листы, он увидел, что государь смотрит на него с вопросом. Собравшись, постельничий попытался определить, что будет сейчас спросить самым… безопасным.

–Что же, государь, и верно прислал князь Иван грамоту, где отказывается… от княжества?

–Верно. На вот, прочти тоже – князь Василий протянул ему еще один лист.

Тот был побольше, и бумага другая, и чернила. И текст был другой, как и положено в таких случаях – более торжественный, с тяжеловесными оборотами. В нем князь Иван писал, что в тяжелые времена находящаяся в кольце врагов Русь должна быть под единой рукой, и он, получив тому подтверждение от высших сил, добровольно передает управление княжеством Рязанским князьям Московским во всех будущих поколениях (оставив, впрочем, за собой и потомками своими титул), и призывает всех людей княжества Рязанского перейти под руку Москвы без бунтов и иного противодействия. Сам же князь, во исполнение наказа тех же высших сил, будет биться с врагами народа русского в Ливонии, куда призывает прийти ему на помощь только тех, кто получит в душе своей тому одобрение после молитв искренних Господу нашему. Приложена была здесь же печать княжеская (малая, большая-то у нас в Рязани захвачена была – вспомнил Еропкин), да имя княжеское было начертано собственноручно.

В общем, грамота была, какая надо, и хотя Рязань они уже, считай, забрали и без нее – теперь можно ее и огласить, открыто или только для боярства, как решит государь. Правда, немного смущало упоминание какого-то особого задания для князя от высших сил, но, с другой стороны, не мог же он просто так все отдать, да и сомневающимся в добровольности передачи княжества так будет лучше принять решение князя – воля Господа… с таким не спорят, кто понимает… Но там было упомянуто еще кое-что?…

–А что же, государь, и письмо от… старца этого есть? И какая-там еще безделица? – снова спросил Еропкин у князя Василия.

–Есть – ответил тот – да только письмо то не тебе писано. Покажу потом, может быть… Безделица же – вот – и князь протянул постельничему совсем малую… икону? Нет, картинку.

Только сейчас Еропкин обратил внимание, что под рукой государя все это время лежал небольшой лист невиданной им ранее тонкой бумаги, бело-голубого цвета, странно разлохмаченный с одного края и вроде как зачем-то разлинованный вдоль и поперек, заполненный с двух сторон убористым почерком. Картинка, лежащая сверху того же листа и переданная ему сейчас, была небольшой, с пол-ладони, на очень тонкой и жесткой (но легкой)… тоже бумаге? вроде да, и на одной стороне ее был изображен красивый храм с разноцветными куполами, на фоне синего неба и стены. Крепостной стены. Знакомой стены из красного кирпича… На обороте, с мелкой цифирью, было разлиновано тоже что-то знакомое, и уж совсем мелкими знаками обозначено еще что-то понизу…