– Они всё правильно говорят, – тихо, чуть ли не плача, сказала она.

К такому повороту Грачёва была не готова, поэтому откинулась на спинку стула и уставилась на неё округлившимися от шока глазами.

– Авдеева, и ты туда же? Вот уж от кого не ожидала, – покачала она головой и кивнула Егорову. – Ладно, садись.

Под тяжёлым взглядом исторички все замерли, уткнувшись в учебники, и, кажется, даже дышать перестали, поэтому в классе воцарилось гробовая тишина. Мира тоже на всякий случай притворилась ужасно занятой, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание, так как второй урок подряд закусываться с училкой в её планы не входило.

– Хорошо, – поджав губы, сказала Грачёва и потянулась к своему блокноту. – Посмотрим, у кого ещё альтернативная версия событий. Веденина?

Даша отвлеклась от спрятанного в учебнике телефона и едва слышно выдохнула.

– В тридцать втором, – после недолгого молчания хрипло ответила она.

На её счастье, учительница никак не стала комментировать это, а продолжила опрашивать класс. Все остальные повторяли одно и то же, из-за чего лицо Грачёвой с каждым разом становилось более суровым.

– Иваницкая, – объявила она.

От неожиданности Мира вздрогнула, так как свою фамилию она планировала услышать в самом конце списка и надеялась, что до неё очередь дойдёт нескоро, но, как оказалось, историчка любила порядок и последовательность во всём.

Участвовать в этом цирке Мире не очень-то хотелось. Она не видела в этом розыгрыше ни пользы, ни веселья, и уж тем более не понимала, какую цель преследовал Егоров. Если вывести училку из себя, то у него определённо получилось, только вот даже самый недалёкий человек понял бы, что это чревато серьёзными проблемами для всего класса.

– Я не знаю, – невозмутимо ответила Мира, решив придерживаться нейтралитета. – Я не подготовилась к уроку.

– Ну хотя бы честно, – заметила Грачёва и продолжила допрос.

Остальные её примеру не последовали и поддержали версию Егорова, но Мире на это было наплевать. Ничего криминального она не сделала, да и не обязана была участвовать в развлечениях людей, которых знала меньше недели, так что совесть её не мучила, зато мучило любопытство. Мире ужасно хотелось узнать, как поступит Миша. Почему-то ей казалось, что его ответ многое о нём скажет, даже если он будет, как обычно, краток и немногословен, и она ждала момента, когда очередь дойдёт до него.

– Соловьёв, – объявила учительница.

Глаза от списка она уже не поднимала и чисто механически перечисляла фамилии, дожидалась однотипного ответа, а затем переходила к следующему ученику. Мира же ощутила всплеск необъяснимого волнения и с напряжением вслушалась в тишину, которая установилась после того, прогремел голос Грачёвой.

– В тысяча девятьсот двадцать втором, – наконец, громко и чётко сказал Миша, не отрываясь от тетради, в которой что-то чертил.

Мира едва заметно улыбнулась. Наверное, по отношению к одноклассникам это было некрасиво и вообще выглядело как подстава, но ведь и они не очень-то хорошо вели себя с ним, чтобы в чём-то его обвинять. К тому же этот ответ Мире понравился, и не только потому, что Миша за раз произнёс больше двух слов, но и потому, что это было смело, хоть и безрассудно. В общем, убеждённость в том, что Миша не так прост, только укрепилась в её сознании.

Сразу после его ответа в кабинете вновь установилась тишина. Все непонимающе переглядывались, и даже историчка зависла на несколько секунд, не в состоянии осмыслить то, что он сказал, но вскоре она ожила.

– Неужели, – потянула Грачёва, отложив в сторону блокнот. – Всё-таки это не я с ума сошла, это у вас фантазия разыгралась. Ну что же, в таком случае достаём двойные листочки и пишем самостоятельную работу по Гражданской войне. У нас сегодня два урока, так что торопиться некуда, времени достаточно. Вопросы задавать не буду, у вас познания в этой теме, судя по всему, получше, чем у меня, но учтите – проверять буду по тому, что написано в учебнике. Тех, кто меня сегодня обманывал сразу предупреждаю: вам минус балл автоматом и неуд в журнал за домашнее задание.