– Когда боль будет невозможно терпеть, убей себя, – сказал он, приставив острие к его груди.

Маккол ничего не мог сделать. Только ждать, сжимая в мокрой ладони рукоять ножа.

– Пожалуйста, – взмолился он, пытаясь отыскать в толпе сочувствующих, но их не было. – Кэрис!

Ее взгляд был холодным. Таким же, как и глаза остальных женщин деревни. Тарлона была в каждой из них. И каждая из них была в Тарлоне. На их лицах не дрогнул ни один мускул. Мольбы Маккола не разжалобили их. Он был один. Он был чужак. Его крик утонул где-то в болотах. Дрожащая рука так и не смогла вонзить нож в собственное сердце. Даже когда с его спины срезали часть кожи, даже когда мухи отложили в его плоть личинки, а москиты принялись сосать из него кровь, – он не смог лишить себя жизни.

Несколько дней он лежал привязанный к кресту где-то среди болот и надеялся на спасение. А личинок, облюбовавших его свежую плоть, становилось все больше.

Море. Штиль. Белый диск солнца. Человек в спасательной лодке. Жара. Белая соль на одежде. Жажда. Глаза слипаются. Мысли путаются. Невозможно вспомнить, сколько уже прошло дней с момента крушения, – время вытянулась в бесконечную прямую. Минута? Вечность? Смена суток?

Соленые воды плещутся о борт желтой резиновой лодки. Человек лежит на спине, смотрит в небо. Белое солнце обжигает глаза, выдавливает слезы – такие же соленые, как и вода за бортом.

– Ты все видишь, правда? – спрашивает человек, обращаясь к солнцу.

Белый лик молчит.

– Ты все знаешь, – продолжает человек.

Сухие растрескавшиеся губы начинают кровоточить. Он чувствует металлический привкус во рту.

– И тебе плевать, – говорит человек солнцу. – Плевать на меня, на всех!

Он улыбается, и на мгновение ему кажется, что солнце улыбается в ответ.

– Да. Я так и думал, – кивает человек.

Всплеск. Дельфин выбивает хвостом сноп жемчужных брызг, кружит возле лодки.

– Хочешь подружиться? – спрашивает человек.

Дельфин смотрит на него, кивает, снова выбивает сноп брызг.

– Видел? – спрашивает человек белое солнце. – Не то что ты!

Он протягивает руку, трогает дельфина, называет его другом, снова смотрит на солнце – далекое и нереальное, жаркое и раскаленное.

– Ненавижу тебя! – кричит ему человек, смотрит на дельфина. – Ты ведь понимаешь меня?

Дельфин кивает, уплывает далеко вперед, возвращается, долго плывет рядом.

– Друг, – шепчет ему человек. – Настоящий друг.

Дождь. Редкие капли падают с неба. Человек чувствует их на своем лице, открывает глаза, жадно ловит открытым ртом.

– Издеваешься, да? – кричит он солнцу, которое прячется от него за синими тучами. – Любишь издеваться?!

Дождь усиливается, прогоняет дельфина.

– Он вернется! – обещает солнцу человек, но солнца уже не видно.

Пунцовые тучи начинают метаться по небу. На дне лодки скапливается вода. Человек падает на колени, пытается напиться. Кричит что-то, не особенно понимая, что происходит. Воды в лодке становится больше. Человек пытается ее вычерпывать руками, проклинает небо, зовет дельфина, плачет, отчаивается, клянется в чем-то кому-то…

Утро. Штиль. Спасательный жилет помогает держаться на воде. Лодка утонула. Сознание ясное и чистое. Человек смотрит вдаль. Страха нет. Ничего нет. Лишь бесконечная водная гладь кругом. Все остальное осталось где-то ночью, утонуло вместе с лодкой во время шторма.

Плавник. Острый, черный.

– Нет. – Человек недоверчиво вглядывается в даль.

Казалось, что хуже не может быть. Казалось, что больше вообще уже ничего не будет и всю оставшуюся жизнь придется плыть и плыть, пока не придет медленная безболезненная смерть.

– Только не так! – шепчет человек, видя, как приближается к нему акула. – Только не так!