Раздались учтивые аплодисменты, следующие по устоявшемуся этикету. Я опёрся о стену спиной, сжимая и разжимая кулаки в задумчивом ожидании.

– Наши фракции уже давно готовы к новому. С каждым днём учёные совершенствуют то, что позволяет поддерживать стабильную жизнедеятельность людей…

Дальнейшие слова стали тонуть на заднем фоне, а моя гарнитура в ушах оглушительно разорвалась чьим-то криком:

– Эрик, кажется, нас поджидали, – и с этими словами я мысленно проклял всё вокруг себя.

Невозможно. Как они могли узнать?

– Зак? – попытался связаться со штабом.

Но в ответ была лишь тишина, будто на том конце никто и не слышал моего голоса.

«Где, чёрт возьми, его носит? Неужели он покинул свой пост?»

– Джон, – скомандовал я быстро, а голос мой остался незамеченным за очередными аплодисментами на речь Густава Темпора.

Несколько следующих секунд тянулись вечность, пока вдруг не наступила кромешная тишина, среди которой так отчётливо слышался звук брошенной в зал дымовой гранаты. И через миг началась паника.

Как бы не были люди лишены чувств, неизменными оставались их страхи. И главный из них – страх войны. С шипением из гранаты повалил плотный дым. Послышались крики и звон битой посуды. Несколько солдат пробежали мимо, не заметив меня и забежав в зал.

Я достал свою гранату, быстрым движением снял чеку и бросил им вслед, сильнее затуманивая пространство. Паника лишь усиливалась, позволяя мне оставаться невидимкой среди тех же серых комбинезонов.

Я был зол. Я был практически в ярости от того, что слова Густава Темпора были прерваны и недосказаны. Но действовал чётко и без какой-либо паники. Единственное, что было важно сейчас – создать шум во Дворце, отвлечь всю стражу и выбраться целыми назад на базу. Если Оуэн достанет образцы, то слова Густава будут и не нужны.

Я незаметно пробирался вперёд по балкону, а новая пелена дыма заполнила всё вокруг – третья граната, брошенная Сеймуром. Осталось только добраться до скрытого хода и вернуться к люку, а дальше – на базу. Но пока ещё на время необходимо сдержать стражу во Дворце.

Мысли и дальнейшие действия чётко отзывались в голове, заставляя действовать практически на автомате. Но вдруг передо мной распахнулись двери второго выхода из зала, и в тот же миг моего горла коснулась ледяная сталь ножа.

Я потянулся к спрятанному оружию, но остановился, оценивая реальную опасность от застывшей передо мной девушки. Её рука даже не дрогнула, уверенно сжимая столовый прибор. Но в глубине оливковых глаз читался ужас. Она замерла, глядя на меня, а на её лицо упала седая прядь волос.

Я стоял неподвижно, ощущая, как по левой руке расползается огонь. В голове даже пролетела мимолётная мысль, что эта девчонка успела ранить меня. А жар, тем временем, отзывался в каждой клеточке, пронизывая всё тело. И, словно молния ударила мне в запястье, острая боль пронеслась по всей руке, заставляя с силой сжать зубы так, что они заскрежетали. В голове вскипела адская злость, и я уже проклял и этот Дворец, и это дело, и эти оливковые глаза.

– Эрик? – раздался знакомый мужской голос.

И теперь я уже понимал, что именно могло оказаться хуже всего.

Мне кажется, что всё пошло не так с самого начала, как только я вошла в огромный зал. В тот момент сразу два десятка глаз оценивающе оглянулись на мою фигуру, рассматривая с нескрываемым любопытством.

Мама подошла ко мне с лёгкой полуулыбкой, которая редко покидала её на подобных официальных мероприятиях. Светло-терракотовое струящееся платье слегка развевалось от ветра, проникающего из открытых дверей балкона. А на её груди блестела серебристая круглая брошь в виде змеи, поглощающей собственный хвост.