Около каждого конструктора стоял стаканчик с остро заточенными карандашами, имеющими грифели различной твердости. Порядочному конструктору полагалось иметь чехословацкие карандаши «Кохинор» и чехословацкую стирательную резинку. Заточка карандаша была важной процедурой, и ей надо было обучаться. Позже из-за границы начали привозить автоматические карандаши с тонким сменным грифелем, но это был жуткий дефицит и такими карандашами владели немногие.

Расчеты делались с помощью логарифмической линейки – инструмента для упрощения вычислений, с помощью которого операции над числами (умножение, деление, возведение в степень, извлечение корней и др.) производились с достаточно большой точностью – до трех-четырех знаков после запятой. Линейка состоит из корпуса, движка и прозрачного бегунка, имеющего визирную линию.

Игорь был обладателем роскошной готовальни немецкой фирмы «Рихтер» с полным набором чертежных инструментов и немецкой логарифмической линейки – всё это было приобретено его отцом в тридцатые годы и сохранено в годы Отечественной войны. Аналогичные советские инструменты были недолговечными изделиями низкого качества и не могли конкурировать с немецкими изделиями даже тридцатилетней давности.

Однако с помощью этих нехитрых приспособлений были спроектированы и грандиозные электростанции, и атомные суда, ракеты, автомобили и многое другое.

Начало работы Игоря над трансмиссиями совпало с бурной разработкой и внедрением на колесных и гусеничных машинах коробок передач, которые в просторечии теперь называются автоматическими. Естественно, что каждый завод самостоятельно или с помощью какого-либо института проектировал, изготавливал и испытывал собственную коробку передач. На все циркуляры сверху о необходимости унификации заводы реагировали одинаково: «мы готовы, но за базу надо взять нашу конструкцию», далее на пяти страницах шло обоснование, почему именно так следует поступить, – уступать никто не хотел. У начальства лопнуло терпение, и оно открыло тему в институте по унификации автоматических коробок передач. Это была тяжелейшая задача, которая требовала больших технических знаний и политической гибкости. Именно этой задачей, пока в техническом плане, лаборатория в тот момент времени и занималась. Игорь активно включился в эту работу, и когда спустя год техническая часть задания была в основном выполнена – случилось непредвиденное.

Митрофанов не вышел на работу, профессору позвонила жена Митрофанова и попросила его с кем-нибудь срочно приехать. Профессор кинулся в машину, прихватив с собой главного инженера по прозвищу Дон Педро. Тот получил это прозвище, поскольку внешне выглядел как герой какого-нибудь мексиканского сериала – высокий, стройный, смуглый, с набриолиненными прямыми черными волосами и ниткой усиков над верхней губой. Дон Педро специализировался в институте на улаживании семейных и бытовых вопросов сотрудников. По приезде в квартиру Митрофановых они увидели потрясающую картину: жена Митрофанова, очень немолодая полная женщина, лежала на платяном шкафу, а Николай Иванович бегал по комнате с ножом в руках. Жена рассказала, что после ранения с ним случались приступы бешенства, но до такой степени никогда не доходило. Дон Педро вызвал скорую помощь из психдиспансера, куда, после ее прибытия, Митрофанова общими усилиями и посадили. Дон Педро поехал в больницу, а профессор вернулся на работу и всё рассказал директору института. На следующий день директор с Доном Педро и профессором поехали к главврачу на собеседование. Тот их не обрадовал: