Свет померк во всей квартире. Комната освещалась сейчас только уличным фонарём, стоящим под окном, и звёздной россыпью брильянтов, а Верочка стала медленно кружиться по комнате вокруг своей оси, держа перед собой на вытянутых руках телефон. Она кружилась всё быстрее и быстрее, потом разжала пальцы и распростёрла руки в стороны, но телефон продолжал кружиться уже сам по себе, поднимаясь при этом всё выше и увлекая Верочку за собой.

Потом у неё кольнуло в зажившем колене, как было всегда в такие моменты, и она привычно подумала, что надо бы проверить свой мениск, как он там зажил, надо бы сходить и сделать МРТ, или это колет не мениск, а золочёная стрела из клубочка Петровны, но в ту же секунду у неё в сузившемся до линии горизонта сознании замелькали люди, и звери, и птицы, и ещё люди и рыбы, и она забыла о колене, забыла обо всём, что с нею самой связано.

Она уже оказалась почти под самым сводом потолка, который посинел и насытился прозрачностью, и огляделась. Безмерная бездна космоса распахнулась перед ней. Сейчас ей надо было замедлись вращение, но сияние брильянтов на чехле Петровны ещё не достигло своего накала. Верочке оставалось только ждать, а пока она рассматривала то, что оказалось перед её взором.

В пятом Доме эклиптики особенной, малахитовой яркостью выделялась планета Венера – богиня всех богинь. Она пылала пульсирующим светом и обещала Ире Собольковой много счастья, много любви и много детей, но Юпитер в седьмом Доме грозил обрушить на неё неприятности, грозил вредным воздействием от родных и близких и возможной катастрофой – аметистовый свет его тянулся зловеще, подобно свету от перстня на указующем пальце епископа. Верочка повернула голову, стараясь отыскать планету Плутон, и тут пылающие брильянты Петровны рассыпались, наконец, по всей Вселенной звёздной россыпью и заискрились на своих местах, привычных от сотворения Мира.

Верочка сосредоточилась, собрав всю свою волю в кулак.

Итак, котята отметаются. Она взмахнула рукой, и тотчас же абиссинские и донской сфинкс, корниш-рекс, сиамские голубые и персидские короткошёрстные симпатяги, которые смотрели на неё умильно, как это умеют делать исключительно только котята, унеслись прочь незримым порывом эфира.

А вот и птицы: канарейки, голуби и попугаи. Канарейку она сразу исключила: Соболькова не хочет, чтобы та пела по утрам. Хотя сама Верочка не имела ничего против оперного певца. Как это интересно – жить дома в окружении музыки!.. Ну, да ладно, не надо кенара… Верочка отвернулась, успев всё же ухватить боковым зрением насмешливый прищур коричневатых с крапинкой глаз и залихватское движение смуглой руки, подкручивающей ус.

К ней уже летели голуби, и было что-то величественное в их бесшумном полёте, в этом замедленном движении сильных крыльев, но голуби слишком прожорливы и нечистоплотны. Такому мужику придётся вечно готовить, за такого Соболькова её точно не поблагодарит, потому что не любит стоять у плиты. Жаль, что сейчас не принято держать в городской квартире орла, ястреба или сокола – вот это настоящая мужская птица, птица-боец, птица-добытчик.

Теперь попугаи, которые так нравятся всем за их красивую разноцветную окраску и умение подражать человеческой речи. В Европу говорящих попугаев завезли из Индии войска Александра Македонского, их очень любили в Древнем Риме, только Соболькова вряд ли оценит рядом с собой говоруна. Ведь болтливость – не мужская черта, болтливость даже в женщинах утомляет. Мужик должен изъясняться лозунгами – мало, лаконично, кратко и в меру, и как бы не был он хорош собой, но, когда болтает без умолку, то впору бежать. Хотя в гостях, в незнакомой компании, такой краснобай будет весьма кстати…