Я медленно встала с кресла, кошачьей походкой подошла к столу и потянулась за белоснежной чашечкой с ароматным напитком.

— Благодарю, Туат…— я сказала это, понизив голос и слегка прикрыв глаза.

— Не за что, всего лишь кофе…— его наглость куда-то испарилась.

— Я не о кофе, милый, — и подмигнув, отвлеклась на Оушена. А ты пока подумай, что я могла иметь в виду.

— Подай, пожалуйста, сахар! — и провела ладонью по плечу, слегка проникая пальцами под ворот футболки.

— Один? Два? — чуть охрипшим голосом уточнил синеглазый, бросая кубики рафинада в чашку.

— Еще! — почти шёпотом, с придыханием попросила я, и кубик в щипцах под натиском пальцев хрустнул, рассыпаясь песчинками по столу.

Невинно поцеловав его в щеку, я подошла к третьему и присела рядом с ним. Откуда он взял стул за две секунды не знаю.

— Угостишь? — я увидела на его тарелке кусочек инжира и глазами указала на него.

Сид, не мешкая, взял его пальцами и вложил в мой рот так, чтобы я коснулась их языком.

Вот же лис! Ладно. Ты сам этого захотел.

Обхватив губами пальцы мужчины, я тихонько застонала, прикрыв глаза, словно это было самое сильнейшее наслаждение в моей жизни.

И как ни в чем ни бывало, забрала свой кофе и вернулась в кресло.

Парни выглядели так мило!

Страсть, желание взять меня тут же, на этом столе, не смотря на запрет, привносил в их лица новые черты. Растерянные и немного милые. Как у обиженных детей. Ведь не станут же они делать это втроем…

А, если бы не было Оушена? Пошли бы близнецы на это?

И Оушен? Смог бы нарушить правила, если бы мы остались наедине?

— Доброе утро! — по взгляду поняла, что куратор Олд идет по мою душу.

Его-то сейчас и не хватало.

— Вы уже освоились? — он налил крошечную чашку крепкого кофе и присел рядом.

— Вполне…— я потянулась за чашкой, а Олд уставился на мое запястье, где были нанесены символы мужей.

— Нам нужно поговорить. Наедине, — он почему-то побледнел и даже постарел лет на пять.

С чего бы? Что не так с этими символами? Ну стали они менее заметными, не такими как в тот вечер, но все же на месте?

Через минуту мы беседовали в закрытом помещении, укрытые от любопытных глаз и ушей.

— Как вы провели эту ночь? — Олд был черным как туча.

— Вам не кажется, что это не ваше дело?

— Мое! Именно мое! Ответственность за программу лежит на мне. Я должен знать, что было между вами этой ночью.

Дожили! Никогда бы не подумала, что придется в подробностях рассказывать о таких вещах. Ладно. Лучше рассказать, а то камеру еще поставят…мало ли что им в голову стукнет.

— Да ничего не было. Спать легли.

— Это все? — по нахмуренным бровям было ясно, что он хочет подробностей.

— Он кончил, как только увидел мою грудь. Этого хватит? — мои щеки полыхали. Такого стыла я еще не испытывала никогда. Рассказывать какому-то мужику, как я занималась сексом…Ладно. Пыталась заниматься сексом.

— Теперь понятно, почему символы не горят.

— Они должны гореть?

— Так же, как в первый день. В этих чипах вся информация о ваших атэнах. Если вы были близки с кем-то из них, его символ начинает сиять.

Понятно, как он вычислил.

— Послушайте! Мальчик старался.

— Это не важно. Он не смог выполнить задачу, значит не достоин быть в проекте.

— Но в эти дни зачатие маловероятно, вы же знаете! Почему сразу недостоин? Неужели у вас не случалось провалов? Переволновался ребенок, с кем не бывает?

Я говорила, и сама не понимала, почему защищаю Норда. Но мне было действительно его жаль.

Куратор потер переносицу, тяжело вздохнув.

— Я прошу прощения. Это моя ошибка.

И вышел.

Видимо, Норду сейчас прилетит.

Странно, но мне хотелось защитить мальчишку. Ну накинутся на него с обвинениями в несостоятельности, а что хорошего выйдет из этого? Испортят парню всю жизнь, импотентом вообще сделают.