– Да, могу. Есть два пути. Один – через ущелье, другой в обход, через перевал. Но там стоят охотники. Они следят за твоими людьми.

– Тёмника сюда и всех тысячников! – приказал Субэдэй ближайшему воину и пристально посмотрел на Нурэя. – Сколько шагов до этих мест? Как туда пройти? Сколько лошадей проедут? – дальше последовали вопросы о количестве туматов, переправе, вожде, оружии и лошадях. Когда речь зашла об ущелье, первый тысячник осторожно сообщил, что сотник отправил туда тридцать воинов. Они должны были настигнуть туматов на переправе и уничтожить прямо там. Субэдэй похвалил его.

Неожиданность и скорость всегда приносили победу. Если так, тогда останется отправить тысячу к перевалу, смять там пару десятков дозорных и добить остальных у брода. Всё выглядело просто. Однако так было и в прошлый раз, когда ему не удалось довести дело до конца. Это воспоминание вызвало раздражение.

– Они не пройдут! – раздался вдруг громкий голос пленного. Все повернулись в его сторону. Субэдэй почувствовал, как дрогнуло сердце. Оно подсказывало, что сейчас он услышит что-то важное. Так и произошло.

– Кто не пройдёт? – вкрадчиво спросил он. Все тысячники замерли, зная, что его зловещий прищур обычно не сулил ничего хорошего, однако на этот раз всё оказалось иначе.

– Эти… которые пошли в ущелье, – уверенно заявил тумат. – Их мало. Билбэт убьёт их. Всех, – для Нурэя этих слов было достаточно. Он считал, что объяснил всё ясно. Однако никто, кроме Субэдэя, его не понял.

– Сколько людей ушли туда? – не меняя выражения лица, спросил он тысячника. Тот сразу позвал своего подчинённого. Сотник, ожидая похвалы, вдруг увидел, что все напряжённо молчат и смотрят в землю. Он замер с улыбкой на лице и испуганно упал на колени.

Субэдэй стал задавать вопросы. Несколько фраз всё прояснили. Оставалось только понять, о ком говорил этот дикарь, потому что Субэдэй не верил ни в духов, ни в другие чудеса, полагаясь лишь на силу своей армии. – Это кто такой? Как он может убить три десятка воинов? Ты сказал, что у него нет оружия, щита, копья и лука. Может, ты врёшь? И хочешь, чтобы мои воины попали в засаду? – в его голосе прозвучала угроза, однако на охотника это не произвело никакого впечатления.

– Не вру. Две зимы назад твои воины уже приходили. Они должны помнить. На горе он сбивал их брёвнами. И с палкой дрался возле стойбища. Спроси у них, – устало заключил Нурэй, и теперь уже тысячники с недоумением посмотрели на своего предводителя. Однако тот ничем не выдал своего удивления. Внешне Субэдэй оставался спокоен. Его лицо по-прежнему было непроницаемо-суровым, а взгляд – пристальным и жёстким.

– Великий гуай, можно скажу? – послышался голос несчастного сотника, понявшего, что поощрения и награды ему не видать, и поимка этого странного пленника может обернуться для него бедой. Субэдэй вопросительно поднял брови. – Я помню его. Это страшный дух леса. Я видел его. Тогда, в лесу. Мы шли за повозками. Поджигали брёвна. Он выбегал и один нападал на нас.

– Один? – с недоверием переспросил Субэдэй. – Тогда почему он до сих пор жив?

– Он умеет останавливать саблю… рукой, – медленно ответил воин, чувствуя, что его слова звучат невероятно, но тут ему на помощь пришёл дикарь.

– Не саблю, а руку. Я тоже могу. Он меня научил, – сказал он, и теперь уже опешили все тысячники. Вдруг один приподнялся и осторожно добавил:

– Субэдэй, он говорит правду. Я помню его. Мы были на скалах. Обходили ущелье сверху. Мы видели их. На поляне. Там были уйгуры. Но потом всё смешалось. Уйгуров убили. А монголы дрались. И я видел этого духа. Он был там. С палкой. Без меча.