– Кстати, – Тэнгу постарался переключить поток откровений о прошлом на диалог по специальности, – как проходило обучение студентов в иностранные университеты? Признаюсь, я никогда вообще не слышал о том, что в нашем городе идёт подготовка студентов в Оксфорд!

– А, – Гром в знак траура склонил голову, – не слышал ты потому, что идёт довольно-таки очень плохо. За всё время – лишь два студента объявили желание поступить в этот английский университет. Ни один, правда, не поступил. По-английски ни один не бельмесы, но, в свою оправдание, хочу сказать, что математику они решили на твёрдую четвёрку и это – даже без знания языка. Не знаю, что они полагали за задание им предстоит, но найти решение, увидев только математическую формулу – заставляет меня гордиться моими студентами.

– Так что в итоге тебя привело в школу? – с любопытством спросил Тэнгу.

– Творческий кризис, – печально ответил математик. – Перельман раньше меня решил задачу, над которой я бился около двух недель! Это разочарование привело меня к депрессии, я начал заедать своё горе, в итоге, это привело меня к двадцати килограммам избыточного веса и полной творческой импотенции. Я начал работать со студентами, в надежде, что они смогут привнести мне вдохновение, которого так не хватало последнее время, но учитывая их столь малое количество на наш город, я решил найти другое место, которое сможет вдохнуть в научную карьеру новую жизнь.

– Как ты себе это представляешь? – недоумённо спросил Ким.

– Друг мой. Я уже и забыл, когда последний раз я не использовал логарифмы или дифференциалы при записи очередной формулы. Иногда очень полезно встряхнуть воспоминания. Освежить их, чтобы осознать, что и в простейшей математике куча нерешённых задач, которые так и жаждут первооткрывателя, способного простым (или не очень) языком объяснить, что все неразрешенные вопросы сразу встанут на свои места.

– А я ведь тоже пошёл из корыстных побуждений, – признался Вульф, попав на общую волну – я ведь тоже рассчитываю на то, что дети помогут мне совершить научно-технологический прорыв, и позволят мне стать учёной знаменитостью мирового масштаба.

– Тоже рассчитываешь на открытие века? – с любопытством спросил Ким.

– Нет, – замотал головой Вульф, – просто мне необходимо провести несколько процедур, за которые обычным рабочим придётся заплатить кучу денег. Я всё-таки верю в бескорыстность учеников, которые готовы работать ради научно-технического прогресса.

– Прямо чувствую, как среди нас присутствует эта бескорыстность молодых преподавателей, которые пришли в школу только потому, что считают преподавание своим признание.

Ким посмотрел на Айсберга.

– Не так ли, господин учитель биологии?

– Не смотрите так на меня, – из-за своего роста, биолог смотрел на коллег сверху-вниз, – я действительно пошёл устраиваться в школу лишь по той причине, что считаю, что смогу поделиться с детьми той частицей знаний, которую я приобрёл за свою, может быть непродолжительную, но очень насыщенную карьеру.

– Да не, я серьёзно, – расхохотался Тэнгу. – Зачем ты пошёл в школу? Ты, конечно, можешь рассказывать пятидесятилетним учительницам, что пошёл в школу, чтобы привнести знания в светлые головы детей, но нам-то ты можешь сказать.

– Ещё раз повторяю, – ответил Моисей, демонстративно нахмурившись, – в школу я пошёл, чтобы учить детей. Точка.

Тэнгу непонимающе пожал плечами.

Не хочешь говорить – не надо, потом скажешь, когда созреешь.

На стол прилетела смятая белая салфетка, означающая, что заказ готов.

– Ваши напитки, господа, – отчитался Рыжий, после того, как привлек к себе внимание. – Три бокала пива, прошу. Бокал рома. И ещё один, так. Теперь перейдём к этой половине стола. Прошу. Текила с солью и лаймом, три стопки…