Он схватился за поручни, чтобы я его не оттолкнула, и прижался сильнее.

Я потекла как сука. Просто не могла остановиться и терлась о его твердое тело. Ноги, пресс, грудь. Они были у него плоские и твердые как у памятника. Я чувствовала его большой твердый напряженный член в штанах, и я хотела его в попу.

Он уже гладил мою грудь, а я тихонько пьяно постанывала. Он сдавил сосок и я уронила бокал, который разбился, но этого никто не заметил из-за музыки, салютов и опьянения.

Олаф подтолкнул меня в угол и развернул лицом к себе.

– Тебя нравится?

Он положил мою руку на одеревеневший стояк сантиметров двадцать пять в рост.

О, боже. От этих ощущений ручкой я потеряла дыхание.

– Олаф…– почти, как «о, ах» сорвалось с моих губ,– это так неприлично.

За его спиной смеялась и лапала друг друга компания из шведок и немцев. Прямо в метре за ним, а тут я гладила его член. Снизу. Вверх. Убрать ручку одумавшись. Я же приличная.

И снова снизу вверх, потому что не могу удержаться.

Олаф уже озверел. Его голубые глаза сверкали чертовщиной. Он закусывал губу, готовый разорвать меня.

– А ты не мог расстегнуть рубашку? – я приспустила с него штаны и накинула колечко пальцев ему на член.

Он закатил глаза и перестал слышать реальность.

Я посмотрела на его стояк. Огромный красивый упругий член вздыбился на меня. Я подрачивала его ручкой, понимая, что он может брызнуть в любой момент.

– Можешь принести мне еще выпить? – сказала я за секунду до того, как он кончит мне на платье и убрала сжатый кулачок с головки, словно и не бывало.

Олаф задрожал. Видно было, что так олимпийского чемпиона еще никто не обламывал за сантиметр до финиша.

Я похлопала его ладошкой по яичкам.

– Принеси еще шампанского.

Олаф зарычал, подтянул штаны, развернулся и пошел с балкона за шампанским.

Я могла наблюдать за опьяневшей компанией через стекло.

Юля вырвалась из плена шикарных тел норвежцев и пошла ко мне, а Олаф подошел к ведерку с шампанским и заговорил с партнерами по команде. Он что-то живо и широко открывая рот пояснял о наших отношениях друзьям. Они не верили, а он кивал, вытирая полотенцем шампанское.

Уле посмотрел на меня через всю тусовку уже новыми глазами.

Дверь распахнулась и под музыку дансинг квин Аббы на балкон вывалилась пьяненькая Юля.

Как типичная хабалка она закричала на весь балкон как бы не замечая иностранцев.

– Пошли домой.

От опьянения она уже чуть ли не икала.

– У тебя же вроде там МЖМчик на мази?– начала с улыбкой возражать я.

– Мне нельзя МЖМчик. У меня наклевывается анальный перепихон с директором лыжной федерации завтра. А он этих ребят знает. Поэтому «возбудим и не дадим». Мы домой, пока Даше целку не щёлкнули.

Мне казалось, что она нарочно выражалась так смачно и грубо при иностранцах, чтобы самоутвердиться и почувствовать себя уверенней на празднике, где она ничего не понимала.

– Давай, через полчаса сваливаем.

Она потянулась поцеловаться в щеку. Еще один странный жест, чтобы демонстративно подчеркнуть нашу близость.

Даша сидела на Йоханессе верхом лицом к лицу и не прекращала сосаться с ним. Видимо тоже переволновалась, как и Юля.

Говорить по английски она не умела, переходить к сексу не хотела, поэтому поцелуй длился уже минут тридцать. Даша сидела верхом на нем и терлась о него так, что всем периодически были видны ее трусики под колготками.

Пьяная она не замечала, что с норвежца уже сползли его спортивные штаны и головка, раздавленная о его пресс её лобком периодически были видна всем.

Наша тренер иногда называла нас в шутку шлюшками, но не думаю, что она понимала насколько

Я пошла согреться в спальню.