Кто скромность запрятал в карман.

Почувствуем боль на знакомой дороге

От всех кровоточащих ран.

Ты помнишь, как башня втыкалась осколком,

Похожим на сколотый зуб,

Как будет потерян для многих потомков

Любимый свердловский рок-клуб.

Как все, кто не струсил, Исеть обнимали,

Но всё исковеркал экран.

Как «городом бесов» наш город прозвали

Все те, кто боролся за храм.

Как ночью сносились дома и усадьбы,

Деревья рубились с плеча.

Как раны земли не зажили до свадьбы,

А город об этом молчал.

Мне хочется верить, что город свободы

И город разумных людей

Свободу свою пронесёт через годы

И станет немного светлей,

И станет восставшим, как феникс из пепла,

Как тот, кто однажды воскрес,

Останется городом счастья и детства,

Не дав на себе ставить крест!

Даже листья ржавеют в унылой осенней тоске,

И деревья лысеют, теряя свои шевелюры.

Ты хотела быть лучше, а стала обычной, как все.

Непривычно – de facto. И очень банально – de jure!

Обогнав календарь, осень вынесла свой лейтмотив,

Персонально запутав, как леску, ближайшие планы.

В кипятке поутру «три в одном» до конца растворив,

Ты бежишь на работу, вступая на те же капканы.

Невзирая на зонт, осень мочит подошвы слезой.

Может, плачет по лету, а, может, банально боится,

Что пройдёт бесполезно по миру сплошной полосой,

А потом никогда не сумеет, как мы, повториться!

В каждом встречном я вижу похожих на осень людей,

Беспокойных, как я, или дерзких, как ты, по натуре.

Ты хотела быть слабой, но стала немного сильней.

Бесполезно – de facto. И очень наивно – de jure!

Все недопитые сознанием моменты

Однажды выскользнут, оставшись за стеной.

Мы рассыпаемся в словах на комплименты,

Но ненавидим друг у друга за спиной.

Мы улыбаемся намеренно и жёстко,

Как будто кто-то нас об этом попросил.

И наши лица, как изделия из воска,

Трещат по швам от этих чувств, что было сил.

Придёт момент и нам уже не склеить маски.

Нас перекосит так, что будет не собрать.

Мы, плюнув в душу, продолжаем строить глазки,

И рушим чувства, продолжая в них играть!

Две частицы, два мира, две равные доли,

Горизонтом разрезанный мир пополам.

То, что было когда-то – знакомо до боли.

То, чего не открыли – исследую сам.

Если выпадет карта, то сложится счастье.

Если нет, то не стоит жалеть о былом.

Было время, когда вырывались из пасти,

По горячей золе шли вдвоём босиком.

Нынче годы иные. И всё же богата

На события наша с тобою судьба.

Всё, что в памяти живо – духовно и свято.

То, что стёрлось – погибло, увы, навсегда!

Значит, было не нужно, не важно. Доколе

Ждать пришествия будем, надеясь на сон?

В нашей жизни два мира, две равные доли,

Пара верных сердец, что стучат в унисон!

Где все те, кто был когда-нибудь со мной

Или те, кто никогда со мною не был?

Где те люди, что нарушили покой,

Где все те, кого когда-то в прошлом предал?

Где они, меня не знавшие совсем,

Не рискнувшие понять, на что способен.

Я один в пустом пространстве толстых стен,

Не закрыт, но отчего-то не свободен!

Где она, моя погибшая мечта,

От крушения которой должен спиться?

И куда ушла единственная та,

В чьи глаза я должен был уже влюбиться?

Деньги сыпятся рекою – не поймаешь —

Слишком бурные финансовые токи.

Ты кричишь и постоянно утопаешь,

Вновь срывая все намеченные сроки.

Пропуская траты все свои сквозь сито,

Я безумно рад тому, что перепало.

Жадный взгляд всё время в сторону кредитов,

Как на девушек из модного журнала.

Ты – по щиколотку в речке обмельчалой,

Замочив едва тряпичные ботинки,

Понимаешь то, что смотрят одичало

Те, кто ходят на финансовые рынки.

Я бы тоже стал финансовым магнатом,

Пел себе под нос, как «Abba»: «Money, money».

Только денег отчего-то маловато,