На марсельской набережной сидела шеренга уличных художников, предлагавшая туристам за считанные минуты нарисовать их портрет на фоне моря, гор или чего-нибудь более экзотического. Посреди набережной топтался верблюд, а рядом умельцы предлагали желающим запечатлеть их верхом на верблюде. Чуть дальше стояли испанцы с полным набором рабов – арабов, негров и индейцев. Испанские художники предлагали портреты с кем-нибудь из рабов (раб ложился на землю, а клиент вставал на него). Особенно большим спросом пользовались картины с индейцами в перьях, потому что большинство европейцев вообще никогда не видело индейцев.

Д«Артаньян проезжал по одной из улиц Марселя, и тут его лошадь чуть не была сбита штукой, которую марсельцы называли «такси». Д’Артаньян едва успел свернуть в переулок, когда мимо него пронеслось это единственное в Европе средство общественного транспорта. «Такси» принадлежало бывшему кучеру герцога Марсельского, который кормил своих лошадей чем-то таким, что лошади при первом же щелчке кнута с невероятной скоростью срывались с места. От такой быстрой езды у кареты «такси» периодически отваливались колеса, однако кучер покрывал расходы – сначала за счет герцога Марсельского, а когда герцог выгнал кучера вместе с его транспортом, тот начал возить за большие деньги туристов.

Однако все это д’Артаньян узнает немного позже, а сейчас он и его лошадь застыли в переулке с открытыми ртами. Такими их увидели дежурные жандармы под предводительством лейтенанта Крюшо, маленького лысого старичка, который постоянно был в дурном настроении, главным образом, из-за проделок «такси». Лейтенант Крюшо, увидев д’Артаньяна, застывшего с открытым ртом, остановил свой взвод и спросил:

– Куда он поехал?

Д«Артаньян, не закрывая рта, показал направление.

– Вперед, жандармы! – приказал Крюшо, и жандармы поскакали по следам «такси».

– Ну, ничего! – донеслись до д’Артаньяна слова Крюшо. – Негритянских рабов-нудистов поймали, поймаем и ненормального кучера!

Жандармы ускакали догонять такси, а д’Артаньян отправился в марсельское отделение дзенской общины, надеясь выбить из нее немного денег, благо у дзенских общин всегда находились деньги на всякие глупости.

Дзенская община занимала большой особняк, который вполне мог бы сойти за дворец, если бы кто-нибудь взялся его реставрировать. Однако члены дзенской общины Марселя пока что не выражали желания жить во дворце (занимались отработкой других желаний), поэтому их обитель напоминала дворец «сэконд-хэнд» 20 лет спустя после открытия.

Д«Артаньян, спешившись у ворот особняка, крикнул:

– Эй, есть кто-нибудь?

Никто не ответил. Д’Артаньян подумал, что перед воротами должен был бы быть привратник, однако привратника не обнаружилось – ни перед воротами, ни поблизости.

– Я спрашиваю, есть кто-нибудь? – крикнул д’Артаньян еще громче. – Где привратник?

Из кустов по ту сторону ограды донесся храп. Д’Артаньян снял сапог и швырнул его через ограду в кусты.

– Ай! – сказали кусты.

– Открывай дверь, лентяй! – крикнул д’Артаньян. – И верни сапог!

– Поспать не дают! – ответили кусты, после чего на усыпанную гравием дорожку выполз сонный привратник.

Вместо шляпы на голове привратника красовался сапог д’Артаньяна.

– Вам чего надо? – спросил привратник, перейдя в прямостоячее положение.

– Я – саньясин д’Артаньян, и я пришел в дзенскую общину для того, чтобы мне помогли растолковать сновидение, – ответил д’Артаньян, принимая торжественную позу и забыв о том, что для торжественной позы ему не хватает одного сапога.

– А я как раз главный специалист по технике сновидения, – сказал привратник. – Можете рассказать мне все, что вы видели.