Иногда, когда я особенно взволнован, растерян или смущен, возникает порыв совершить эпатажный поступок, или начать вести себя развязно, дерзко и вызывающе. Этакий защитный механизм срабатывает. Порою это помогает справиться с волнением и страхом, или замаскировать хотя бы, но чаще я только усугубляю ситуацию.

И в тот раз я еле удержался от того, чтоб не сдернуть со своих ног мокрые носки и не вручить Борису с просьбой развесить их где-нибудь для просушки. Вместо этого, сняв куртку, бесцеремонно и целенаправленно проследовал на кухню (типовая квартира, знакомая планировка), уселся за стол. Голода я тогда уже не ощущал.

– Погода – дрянь. Весь вымок, – сообщил я, потом догадался спросить: – Извините, можно узнать, как вас по отчеству?

– Владимирович… – ответил Борис, улыбнулся, – Вы не за рулем, может по коньячку, чтобы согреться?

«Бля, Серега! – промчалось в голове, – Уже месяц не бухаешь. После последнего недельного запоя, еле выжил, почти коника оседлал. Зарекался же, что больше ни капли. Сейчас, если не откажешься, то жопа – опять на неделю прощай».

– …Не откажусь, – произнес я вслух…

***

Борис достал из холодильника тарелку с уже нарезанной колбасой и сыром (готовился ко встрече со мной), непочатую бутылку коньяка, поставил две рюмки, налил по полной. Выпили за знакомство. Воцарилось неловкое молчание. Я огляделся: обычная кухня человека со средним достатком, ничего интересного. Значительно чище, чем у меня дома.

«Не похоже, что он холостяк. Видимо, жена есть, или другая какая-нибудь женщина имеется», – подумал я…

– Ну и? Что вас конкретно интересует, Сергей? – нарушил тишину Борис, дожевывая что-то.

– А хрен его знает… – тихо пробормотал я, прилипнув взглядом к бутылке, как будто ей ответил, а не ему; но резко опомнился: – Так! А поведайте-ка, для начала, откуда у вас интерес ко всему этому… ну…

– Сверхъестественному, вы хотели сказать?.. С юности. Сейчас расскажу… Родился я тут, в Минске, но еще когда мне было пять лет, наша семья переехала в Казахстан, Байконур достраивать, так как родители мои инженерами были в строительной отрасли. Жил я там до 91-го года, в общей сложности, почти двадцать семь лет, чуть ли не половину своей жизни. Так что, в некотором роде я немного казах… Еще по одной?

Я кивнул, он налил, мы выпили. Помолчали еще зачем-то с минуту.

– …Случилось это, если не ошибаюсь, осенью 69-го, мне десять лет было, – продолжил Борис Владимирович, – Точно не помню, какой месяц, предположительно вторая половина октября, или начало ноября, но темнело уже рано…

И тут я потянулся за бутылкой, взял, налил в обе рюмки, поднял, было, свою, но осекся, поставил на стол. Борис сделал вид, что не заметил моих действий, продолжал невозмутимо свой рассказ, явно рассказываемый как минимум раз в пятидесятый.

– Учились мы тогда во вторую смену, уроки поздно заканчивались. Возвращались втроем со школы – я, Володька и Нурик, то бишь, Нурсултан…

– Назарбаев? – зачем-то ляпнул я.

– А?.. Не-не-не, другой – Асланов, казах, друг мой. А Володя с Украины был – Семченко. Тогда еще и казахи, и русские, и бульбаши, и хохлы…

Короче, все-все-все тогда жили мирно и дружно, в одной большой стране. Я все-таки взял и выпил без приглашения. И колбасой закусил.

– …Шли мы втроем, значит. Уже стемнело. Я Володьке, помню, что-то рассказывал, спорил, не глядел по сторонам, Володька тоже увлечен был беседой. И Нурик первым что-то заметил, и спокойно так говорит: «Хлопцы, смотрите: самолет странно летает». Мы посмотрели, а там, прямо перед нами огонек в небе движется, вроде и не высоко, но оценить расстояние сложно. Мы остановились, начали наблюдать. Огонек этот, то вниз, то вверх, то ярче, что тусклее. Потом резко – раз! – и улетел как метеор. Ну понятно же, что это не самолет…