– Значит, может, – вздохнул я и встретился в зеркале с ее взглядом.

По тому, как она, внезапно покраснев, быстро опустила глаза, мне стало понятно, что Даше я тоже понравился. В моей душе, как говорит мама, запели соловьи. И я рассказал Даше кто я, откуда, куда и зачем еду. Причём сам не заметил, как стал настолько болтливым. Со мной раньше никогда такого не было, и быть не могло. Она терпеливо выслушала меня, но промолчала. Только в её взгляде я увидел сочувствие. Не в силах выдержать возникшее молчание, я поинтересовался, работает ли в селе клуб и есть ли молодежь.

– Клуб у нас работает. Его недавно отремонтировали и крытую танцплощадку пристроили, – ответила Даша, ловко работая ножницами и старательно избегая встречи взглядами. – Молодежь тоже у нас есть.

– Говорят, что на селе деньги не платят.

– У нас вовремя зарплату дают. Раньше здесь колхоз был, а теперь сельхозкооператив. Такой же крепкий. Наш председатель молодой и не пьющий. Все для людей старается. Раньше мы молоко в город возили, а теперь сами перерабатываем. Это же выгодней. Наши молочные продукты знаете, какие вкусные! – разговорилась Даша и тут же покраснела, поймав мой взгляд.

– Даша! Сегодня у вас будет дискотека?

– Сегодня у нас какой день? Суббота!? Значит, будет.

– А вы придете? – с волнением спросил я, следя по зеркалу за выражением ее лица.

– Я? Не знаю, – смутилась она и поспешно добавила: – Все. Стрижка окончена. Вам нравится?

– Да, – с запинкой произнес я, разглядывая свою коротко остриженную голову и думая о том, что если понадобится опять прийти сюда, чтобы увидеть Дашу, то стричься придется уже наголо.

Разглядывая себя, я заметил в зеркале другое девичье лицо. Очень любопытное и ярко накрашенное.

Даша с какой-то опаской оглянулась назад и, видя, что я не тороплюсь вставать, тихо попросила: – Не задерживайтесь, пожалуйста.

Расплачиваясь с ней за стрижку, я взял ее за руку и с волнением попросил:

– Даша! Приходите, пожалуйста, на дискотеку. Я буду вас ждать…

Даша вся вспыхнула и мгновенно отдернула руку, словно ее ударило током. Потом умоляюще прошептала:

– Хорошо! Только уходите, пожалуйста!

Я с иронией подумал, видел бы меня сейчас кто-нибудь из моих друзей. Меня, которого все считали неподдающимся никаким женским чарам.

По дороге к бабушке, с волнением вспоминая чуть не каждую минуту, проведенную у Даши, я всё пытался отгадать, сколько же ей лет. Девятнадцать? Двадцать? Как оказалось впоследствии, я ошибался. Ей исполнилось уже двадцать четыре.

Бабушка моя, Анфиса Федоровна, оказывается, и не думала помирать. Сухонькая, сгорбленная, но шустрая и деловая, она обладала той неиссякаемой жизненной силой, которая, по понятной причине, в основном свойственна сельским жителям. За свою жизнь она никогда не была у ни одного врача.

Я увидел бабушку, выходящую с пустым ведром из сарая. И настолько обрадовался, что вижу ее живой и здоровой, что не выдержал и во весь голос закричал:

– Привет, бабуля!

Бабушка от испуга выронила ведро, и оно со звоном упало на сухую землю.

– Ты чего разорался, как Леший на болоте?! Аж, сердце зашлось! – рассердилась она.

Я сгреб ее в охапку и прижал к себе, не находя слов от радости.

Ближе к закату солнца, когда я собрался идти в село на дискотеку, в бабушкин дом пришел мой двоюродный брат Анатолий, по кличке Толян. Он был на три года моложе меня, но уже успел обзавестись женой, двумя детьми и своим хозяйством. Толян жил на другом конце Выселок вместе с со своей матерью в просторном пятистенном доме. Его отец, младший брат моего отца умер три года назад от запойного пьянства. Мне родители рассказывали, как Анатолий дал клятву над могилой отца – проклятую водку больше в рот не брать.