Слезы закончились резко, на пятый день после похорон. В тот день я проснулась, наспех собрала сумку и, схватив со стола ключи от маминой машины, помчалась в универ.

Папа последовал моему примеру, с головой окунувшись в работу с развивающейся сетью бистро.

У каждого из нас был свой способ не сойти с ума. И мы успешно претворялись друг перед другом, что боль утихает.

Пока однажды я не развернула машину прямо у ворот университета и, вернувшись домой, не нашла его в гостиной среди осколков разбитых фужеров. Пустой взгляд красных глаз, поникшие плечи и тихие извинения за свою несдержанность. И тогда меня прошибло. Настолько, что я, задыхаясь от слез, вытрясла из себя правду, которую с таким усердием скрывала от близких долгие годы.

Потеряв себя и близкого человека, я меньше всего на свете хотела потерять еще и того единственного, кто у меня остался.

Я обещала отцу, что найду в себе силы со всем справиться, но только… если он будет рядом. Хоть в половину такой же сильный и надежный, как раньше. И эта правда спасла нас, как, возможно, могла бы хоть ненадолго, но уберечь маму. Открывшись отцу, я нашла в себе силы смириться с разделенной надвое жизнью.

Едва оправившись от шока, папа решил немало вопросов, которые сделали жизнь в мужском теле чуточку легче: например, страховка и права. Брать липовый паспорт мы не рискнули, но в будущем он обещал разобраться и с этим.

А полгода спустя, к концу весны, он сделал мне главный подарок, решив переехать. Оказалось, что сложно жить в городе, где каждая встреча с людьми, каждый уголок городских парков, немногочисленных ресторанов и мест отдыха напоминают о маме.

Второй курс в местном университете я закончила без проблемных зачетов и переэкзаменовок и оформила перевод в один из частных вузов Бостона со схожей программой на факультете дизайна.

Большие города дарят много возможностей, но начинать бизнес с нуля всегда слишком затратно: отцу пришлось продать половину сети в покинутом нами Вест-Хейвене, чтобы открыть небольшой ресторан на одной из центральных улиц Бостона.

Папа погрузился в работу, я же занимала время и мысли предстоящей учебой.

В этот раз никто из нас не притворялся.

В универе мне повезло: программа моего курса почти полностью совпала с предметами школьной подруги.

С Милли Рамирес мы знакомы с одиннадцати лет. Крепко дружили, когда учились в одной школе, и поддерживали связь после ее переезда в Бостон. Милли охотно общается едва ли не с половиной курса и в первый же день успевает представить мне с десяток знакомых с других направлений.

На финише длинного марафона знакомств Милли приводит меня к лучшим друзьям – Джейку и Питеру.

Джейк – главный редактор университетской газеты, а Питер – фотограф и автор целой колонки еженедельника. Логично, что оба – будущие репортеры.

Не знаю, насколько талантливый Питер журналист, но фотографии делает крутые. Все стены кабинета, который деканат отдал под полное распоряжение редакции, обвешаны его работами: крошечная девушка в мыльном пузыре, отражение звездного неба в зеркале, эпичная битва мускулистых белок за желудь. И звезда коллекции – фото очаровательного в своем ужасе лабрадора, который, поджав лапами уши, прячется от распустившего хвост индюка.

– Тут лишь малая часть, – замечает Питер, оценив мой интерес к фотографиям.

– Хочешь увидеть остальное – заглядывай в гости. Милли адрес подскажет, – добавляет Джейк.

– Так вы еще и соседи?

– Мы еще и братья, – улыбается Питер. – Двойняшки.

– Шутишь? Вы же совсем не похожи!

– Хочешь, волосы срежем? – Пит насмешливо ведет бровью. – Сделаешь тест.