Для таких, как я, слишком рано приступивших к должности, экзамен проходит несколько в укороченном виде, и нам обязательно необходимо его проходить в дальнейшем в полном виде. Однако право выбора времени сдачи остаётся за нами. Мы можем сдать его в удобное для нас время, так сказать, когда не горят дела в мирской жизни, и отсутствуют военные конфликты. Про экзамен можно говорить долго, я опишу, как он проходит, позже, а пока сосредоточимся на текущем действии.

В нашем отряде позицию командира в бою фактически занимала я. Сейчас помню, что всё, что делал действующий командир – жадно извлекал опыт из наших операций. Я доверяла ему, он – мне. За всё время только однажды он «громко» вмешался в нашу деятельность, когда двоим из нашего отряда (мне в том числе) одновременно грозила гибель. Он успел вовремя уничтожить тех, кто хотел уничтожить нас.

Меня и товарища действительно покромсало, но мы выжили. Всё, что помню – перед глазами какие-то полыхающие огни, которые непонятно, откуда исходят – из этого мира либо же это глюки моего зрения от полученного урона. Через секунду помню, посмотрела направо и увидела свою окровавленную руку. И только после этого почувствовала боль… Конечно, это мозг выдал мне мою боль после того, как я увидела кровь.

Вы замечали, что бывает так, что вы получили какое-то ранение, и почувствовали больше боли после того, как увидели его и, например, ужаснулись, что ранение-то сильнее, чем вы думали? В такие моменты, словно подтверждая наши мысли, мозг начинает посылать болевые импульсы в повреждённую часть тела. И за это ему спасибо, иначе так адекватно можно мало что чувствовать, поскольку…

Костюм всегда реагирует на ранение впрыскиванием обезболивающего аэрозоля, дозировка которого определяется автоматически. Количество обезболивающего определяется двумя факторами. Первый – степень повреждения костюма. И второй – психоэмоциональные характеристики владельца.

Товарищу досталось больше – он упал и не может подняться. Я не помню, что произошло. Забыла всё, что там было, помню только своё эмоциональное состояние и панику при виде окровавленного товарища… Мы спаслись. Хотя этого товарища больше в моём отряде нет. Мой отряд – это шесть человек. Почему именно шесть? Выявлено, что оптимальный размер группы, которой наиболее эффективно можно командовать – это шесть человек.

Слева я видела, что на нас двигаются роботы, атакуя нас собственными руками – их руки заканчивались многофункциональным преобразователем, основа которого заложена также в принцип работы нашего оружия.

Мы двигались быстро, но осторожно, постоянно фиксируя количество и расположение роботов. Они на удивление не крушили всё подряд, а действовали выборочно, и атаковали только тех, кто мешал им пробираться к одному зданию, которое нам необходимо было защитить. Здание это было расположено под парком, и немногие из людей знали об этом. В то время как роботы как раз прекрасно знали это место – ведь оттуда они и вышли впервые.

Память обрывками доносит до моего сознания то и дело всплывающие картины, знаменующие события прошлого.

Неподвижно стоящие роботы, выстроенные в колонну, движутся по эскалатору откуда-то из подземного туннеля, выходящего наружу. Я вижу около двадцати. Скольких же уже выпустили? И почему они стоят неподвижно? Сошедшие с платформы, они словно оживали.

Сложный механизм посередине, трансформирующий их тело. В нём чувствуется мощь.

Со стороны роботов не ощущается агрессии – только любознательность.

Да, это то самое здание, откуда они вышли. Вот, куда они стремились.