Ослеп бы, если не проснулся. Свет был очень яркий, у него несколько минут после пробуждения перед глазами плавали пятна, переливаясь всеми цветами спектра. Вадик судорожно огляделся, тело его слушалось, никакой тяжести не было и в помине. Он лежал на широкой скамейке, на телогрейках, в помещении архива, где и должен был находиться, поскольку именно тут и отошёл ко сну. Какой странный сон, что интересно он хорошо запомнил всё, что происходило, до мельчайших подробностей. И странные разговоры, и холод в области живота и страшную тяжесть, сковавшую его перед пробуждением. Вадик сел на скамейке и посмотрел на часы, ого проспал почти три часа, уже пора переодеваться и на автобус. Он поискал глазами тетрадку, её нигде не было. Что за чёрт, ведь он точно помнил, как положил её на грудь, перед тем как отрубиться. Он нагнулся и заглянул под скамейку, вот она, ненавистная, видать упала, когда он ворочался во сне. Вадик поднял тетрадку и, сладко потянувшись, резко встал на ноги. Пора домой. В этот момент в дверь архива постучали.

– Эй, стажёр! Ты как там не заснул? – Николаич, надо же подсуетился, что бы не забыть новенького. Однако, похоже, что забыл, что у Вадика есть имя. – Мы уже как бы домой собираемся. Давай не задерживайся!

– Иду! – крикнул Вадик.

А сам опустился на скамейку и прислушался, постепенно шаги Николаича стихли. Вадик чувствовал себя на все сто процентов, он не был настолько полным сил, да он уже и не помнил, когда ещё испытывал такую свежесть в голове. Может это один из тех снов, когда на человека спускается что-то свыше, помечая своей печатью. Может на него возложили какую-то миссию, а возможно вот так вот сходят с ума. Это всего лишь сон. Но почему же тогда у него такое ощущение, что сон был реальнее того, что происходит сейчас. А может статься, он до сих пор спит, это такое продолжение. Ну, уж нет, он ещё в силах отличить реальность от грёз, в каком бы состоянии не находился, а сейчас он вполне во вменяемом состоянии.

Как бы там не было, но пора выдвигаться, необходимо успеть принять душ, ещё немного промедления и времени совсем не останется. Спустя пятнадцать минут Вадик стоял под душем, тёплые струи воды под сильным напором вымывали из его памяти остатки странного сна, с каждой секундой он помнил всё меньше и меньше и уже на остановке, остались лишь частицы, какие обычно остаются после подобных сновидений. Немного ощущений и немного графических воспоминаний, из которых порой трудно сложить цельную картинку. К тому моменту, как он переступил порог квартиры, его оставило и ощущение бодрости, всё стало как обычно. И это его вполне устраивало.

Неунывающие американцы из Green Day были как раз кстати с утра, проснуться под бодрый калифорнийский поп-панк гораздо проще, чем заставить себя начать новый день вместе с противным пиканьем обычного будильника. Вместо последнего Вадик использовал телевизор, запрограммированный на круглосуточный музыкальный канал. Вот и сегодня телевизор послушно включился около восьми утра, хотя это и было совсем не обязательно, на работу только завтра. У Вадика ещё целые сутки, что бы подготовиться к сдаче. Но почему-то он заранее знал, то даже не откроет сегодня тетрадку, а завтра просто пообещает всё выучить следующему разу. Так будет проще, он пока не готов чисто с моральной точки зрения, ему надо ещё пару недель пообжиться на заводе, получше узнать географию.

С такими мыслями он встал с постели и прошёл на кухню, вчерашний сон совсем забылся, но какая-то бодрость всё-таки осталась. По-крайней мере он легко проснулся, не испытывая желания ещё полдня проваляться в постели. По пути он посети совмещённый санузел, отметив, что, несмотря на крепкий сон, совсем не выглядит помятым. Ополоснув холодной водой лицо, Вадик продолжил недолгое путешествие на кухню. Там он по обыкновению заварил быстрорастворимый кофе, и пока вода закипала, закинул в тостер два куска хлеба. Через пару минут Вадик сидел напротив телевизора и щёлкал каналы. Утро четверга смотреть катастрофически нечего и это притом, что у него кабельное телевидение, включающее в себя больше сорока каналов.