Заметьте, все эти изменения имеют место быть только вследствие каких-то потерь или жертв. К счастью, многое можно вернуть на круги своя.

Поэтому я записался к стоматологу. Платному.

Я надел бахилы, прошел в кабинет и уселся в кресло. Стоматологи работали в паре. Меня подняли на удобную для врачей высоту. Передо мной сверкнул набор чудовищных инструментов, и мне посоветовали расслабиться.

Лет шесть назад на недавно атакованном жвачкой зубе мне удалили нерв. По идее, это означало то, что я ничего не почувствую. Тем не менее, расслабиться я так и не смог до конца процедуры.

Я не слишком боюсь стоматологов. Особенно когда одна из них молодая и симпатичная. Но всё равно неприятно, когда тебе в течение пятнадцати минут ковыряются во рту, что-то сверлят, вкалывают, заталкивают пинцетом и снова сверлят.

Я сплюнул какую-то дрянь, слюна тянулась и сползала по подбородку. Я спустился с кресла, поблагодарил стоматологов (особенно молодую и симпатичную) и прошел в регистратуру, где заплатил за услуги.

Я пошерудил языком в зубах. В одном из них нащупывалась новенькая пломба. Нужный, еще не использованный кусок медицинского материала.

Очень странные чувства. Вполне реальное новообразование. Я тыкал языком в зуб и его сегодняшнее приобретение. Я испытывал удовольствие.

Я привык к новой пломбе довольно быстро. Я принял ее как должное. Теперь я могу об этом не переживать. Я начал верить, что она была у меня вечно. Через неделю я и забыл, каково это – жить с дырой в зубе.

Таким же образом люди забывают, как они с кем-то делили свой дом. Как они жили на старой квартире и в прежние времена. Как и чем увлекались в юности. Как были близки кому-то когда-то давно. Как пользовались кнопочным телефоном. Как ходили в кино и смотрели плоские фильмы. Как работали в предыдущей компании в предыдущем офисе. Как гоняли по пустым деревенским дорогам или бухали на гражданке. Как поносили или превозносили прошлого президента. Как пережевывали еду без пломб в зубах.

На перекуры со жвачкой я больше не хожу.

4

– Делал что-то подобное ранее? – спросил он.

– Нет, никогда, – ответил мальчик.

– Серьезно? Ну, не переживай. Знаешь ли, мы всё делаем когда-либо в первый раз. Дети рождаются, не умея ничего. Они открывают для себя мир, каждый день пробуя что-нибудь новое. Они учатся говорить, есть, ходить…

Он внезапно прервал свою речь.

– Ладно. Они уже ждут тебя. Ты готов?

Мальчик глубоко вдохнул, настолько глубоко, будто это была его последняя возможность ощутить кислород в легких. Он кивнул головой и произнес:

– Готов.

– Хорошо, – сказал мужчина. – Тогда вперед.

Он открыл двери, и мальчик увидел яркий свет, бьющий из огромных окон конференц-холла. Это был полдень, и солнечные лучи атаковали холл, мальчика и мужчину позади него. Солнечные лучи атаковали людей, сидевших в этом холле. Теперь мальчик видел этих людей. Богатые мужчины и женщины. Пиджаки, галстуки и туфли. Шляпы. Золотые наручные часы. Сумки из крокодиловой кожи. Бумага для банковских расчетов.

Мальчик оказался на сцене. Он поднял глаза на баннер на задней стене холла. Он прочитал только два слова – «благотворительность» и «талант» – на этом баннере, прежде чем мужчина позади него громко сказал:

– Леди и джентльмены! Познакомьтесь, это Морган, ему шестнадцать лет. Он подготовил для вас песню.

Богатые мужчины и женщины уставились на мальчика.

Он понял, что пришло время начинать. Он на несколько секунд закрыл глаза.

Он начал петь.

Он пел о войне и дорожно-транспортных происшествиях. Он пел о детях-инвалидах. Он пел о ядерных ударах и оружии массового поражения. Он пел о голоде в странах Африки. Он пел обо всем, что делает людей несчастными. Он смешал всё это в одной грустной песне. Его голос был сильным и пронзительным. Его голос был чистым и резким, как звон колокольчика в спокойном луговом воздухе.