Отец открыл рот, чтобы выразить недовольство тем, что сын слишком много указывает, но волна гнева разбилась о спокойный и уверенный взгляд Марселя. Пожевав нижнюю губу, Ален схватил тележку и повёз её в противоположный конец амбара, где тарахтел старенький агрегат.

Вообще, переработка отходов на их ферме была простым занятием, требовавшим лишь времени и физических усилий. Особой прибыли с этого семья не получала, а наоборот – расход энергии был выше. Когда отец включал пиролизную установку, даже в доме моргал свет. Марсель мечтал уговорить его сдать всё это в металлолом и, наконец, заключить соглашение с заводом по переработке – это избавило бы их от махания лопатами ради нескольких килограммов биочара, который уже толком и не продать.

Лет восемь назад, до прихода корпорации, фермеры сами продавали сырьё, но рынок изменился. Минимальные отгрузочные партии стали выше, а цена на биочар упала, ведь новый завод обеспечил производственную линию полного цикла.

Отец не хотел в это вникать – лишь бурчал о «проклятых корпоратах» и автономии, а склад биочара всё пополнялся. Уже более полугода они не могли набрать партию для отгрузки. В прошлый раз Марселю удалось договориться с соседями о совместной сделке, но то был последний раз – они уже тогда заключили договор с заводом по переработке.

Пока Ален возился с выгрузкой тележки в измельчитель, Марсель успел накидать следующую партию. Если бы не утренняя ссора, он бы завёл тяжёлый разговор о практичности такой траты времени и сил. По его оценке, на это уйдёт два-три дня тупого махания лопатами.

Отец справился с загрузкой, нажал пару кнопок на пульте, и измельчитель заурчал. Через пару минут можно было ждать спрессованный «кирпич», в который превратится партия компоста, отработанного субстрата и негодных к продаже грибов. За эти минуты нужно было подготовить следующую тележку, с чем Марсель быстро справился и даже успел отвезти её к Алену.

Молча оставив её рядом, он взялся за опустевшую тележку и собирался двинуться обратно, как вдруг на его плечо легла тяжёлая рука Алена.

– Марс, стой.

Марсель недоумённо уставился на отца. Тот никогда сам не проявлял инициативу в восстановлении нормального климата в доме. Просто не умел.

– Что?

Отец, не глядя на него, угрюмо сверлил взглядом приборную панель агрегата, который сломался бы, если бы имел более тонкую душевную организацию, чем старая железяка.

– Я, это… Сегодня я должен был ехать на одну встречу в город, но не поеду. Боюсь, что опять наломаю дров…

«Опять наломаю дров…» – эхом пронеслись слова Алена в голове Марселя. Звучало так, будто отец понимал, что был неправ, но в это трудно было поверить.

– Сказать Лене, чтобы съездила вместо тебя?

Ален помолчал пару секунд, затем замотал головой.

– Нет, сын, думаю, лучше ты. Когда-то ферма останется на тебе, и…

Он замолчал, как обычно делал в моменты, когда речь заходила о будущем.

– Хорошо, я смотаюсь. В детали посвятишь? – нарушил задумчивость отца Марсель.

Ален всё же оторвался от приборной панели. Во взгляде его было сожаление и даже читалось раскаяние. Неужели сестра так хорошо его обработала, что старик сам понял, что перегнул палку, когда орал на Люка? Если так, то Марселю стоило бы прыгать от радости – их семья, наконец, выбралась из мрачных дебрей.

Но радоваться пока было рано.

– Я… Марс, я просил Лену тебе рассказать, но чёртова ругань с утра… – он ударил рукой по измельчителю, вновь отозвавшемуся гулким металлическим эхом.

– Эй! – воскликнул Марсель. – Он и так развалится скоро, пап!

– Да и хрен с ним, Марс… слушай. Я… я иногда кажусь вам тираном, я знаю. И Люк… боже, он ненавидит меня сейчас.