– Продолжаю свои басни! Сам думаю: Не понимаем полностью, вот и не знаем душу. С телом же, совсем наоборот. Все видно. Кому-то нравиться оно а ведь есть наверное такие – которым нет. В основном: женщинам, что-то в себе не нравится. Хотя, возможно и мужчины такие случаются.

– Да это понятно, еще дальше, – подгонял неспящий, удивленный некоторым репликам Денис.

– Так вот, бабушка объясняла: побаливал я в детстве потому, что душу не устраивало что-то. Вероятно, были на нее другие планы. А у кого? – мне было не вполне ясно. Но бабушка обещала: Великое предназначение…, а может, и просто свое желание исполняла. Ну, для единственного то внука.

– И все? Вся история! – Переворачиваясь на другой бок, разочаровано посмеивался верхний жилец. – Тоже мне…, скукотища.

– Да нет. Это вступление было – эпиграф. Так рассказывать дальше или детское время закончилось?! – Не замечая иронии товарища, серьезно интересовались с нижней кровати.

– Давай – давай, что тянешь как кота за промежности, – зевая, высказалось “высшее” недовольство.

– Давным-давно, и очень далеко отсюда, произошел один… случай не случай; а довольно непраздная история: Как-то, в одно обыденное и ни чем не примечательное осеннее утро, один маленький мальчик поспешал с мамой в садик. Просто фокус был в том, что малышу казалось – прохожие понимают: это я веду маму в сад. Да, так и никак иначе… Почему-то, ему очень хотелось считаться взрослым.

– Ты наверное скажешь, – обращался Лев: Так многие дети мечтают. Правильно… А потому, что располагался тот садик в квартале от дома; вот они и оказывались там часто самыми первыми посетителями.

В общем, в тот день – не успев промокнуть под мелким сентябрьским дождем; хотя мальчик и порывался идти первым, а все же – под влиянием внешнего ненастья – стихии, часто оглядывался и прижимался к тому небольшому пространству, что предоставляла мама. Ведь естественно спешила за четырехлетним богатством, дабы прикрыть родное зонтом или собой – подобно медведице от любой угрозы. Хотя вскоре, еще предстояло бежать назад – на остановку, и вступить там в гарантированный ежедневно, неравный бой. Когда защитившись от применения невероятных по изобретательности абордажных приемов, технично проникнет внутрь автобуса девятнадцатого маршрута. Где также предстоит хорошенько стараться, чтобы удачно ввинтится в первую же освободившуюся щель: между стоящими и качающимися по ходу движения, наглыми как пираты – пассажирами. И так зависнет, не придавая значения ощущениям, от чувства веса на себе целого – часто с нотками запахами перегара, общественного “Икаруса”.

Внутри этой – своей невозможности пошевелится, она пробудет около часа: до самой конечной. Где вырвется первой из ненавистных наглых объятий, и логично вспорхнув своей привычно-летящей походкой, приземлится уже на территории автобазы, откуда обязательно сбежит вечерком, дабы не опаздывать за малышом в сад; когда усталая и счастливая, будет смотреть и улыбаться только ему: своему коротконогому счастью.

– Отец все время ездил по командировкам: он строитель. Вот парнишка и не видел в детстве, – так объяснил ситуацию рассказчик.

– Возможно поэтому, с четырех лет отроду и был самостоятельным? Верно! Во всяком случае, тогда, это именно так представлялось ребенку, – советовался со слушателем Лев.

– И далее: так как деток в садике еще не было, встретившая их незнакомая воспитательница – ответственная другой группы; помогла переодеться и отвела мальчика в игровую центральную комнату, c постоянно включенным – дежурным, а значит неярким светом.