Все эти мысли промелькнули в голове Богдана за одно мгновение. Однако Тускул до этого объяснил, кем были те странные незнакомцы, которых он обидел, и что они хотели от племени туматов. Да, Богдан влип. Причём не по своей воле. Но как выбраться из этой дыры, он не знал, несмотря на объяснения Айланы, жены вождя. Поэтому надо было пока держаться этих людей. С ними по крайней мере оставалась надежда найти выход из этой странной ситуации.

– Ты – вождь, – начал Богдан осторожно. – Ты – мудрый. Ты живёшь здесь очень долго. А я для тебя чужак. Поэтому я скажу честно, я не знаю, что будет. Но я уверен, что они вернутся. Точно вернутся. Их обидели, даже унизили. Конечно, захотят отомстить. Но так всегда было. Все народы сталкивались с этим, поверь мне, я читал. Вот чёрт, как бы это сказать… Понимаешь, за этими горами жили и будут жить тысячи народов. Они все воевали и будут воевать. Знаешь, если кратко, я скажу так: уважают только силу. Если ты сильный, тебя не трогают. Но это надо обязательно доказать. Дать сдачи. Причём так, чтобы и другим было неповадно! Вот.

Вождь долго молчал, пристально глядя на странного чужака. Потом прищурился и спросил:

– Ты говоришь, тысячи народов… Они все погибли?

– Нет, ну что ты! – снисходительно усмехнулся Богдан. – Кто-то выжил. Но погибло много. Всякое бывало. Вот, триста спартанцев, например, сдерживали тридцать тысяч персов, – заметив, как напряглось лицо вождя, он поправился: – Ну это, как, представь, один тумат против тысячи уйгуров.

– Один против тысячи? – медленно повторил Баргуджин. Затем посмотрел на свои руки, растопырил пальцы, но легче не стало. Тысяча звучала слишком страшно. Для него это было невероятно. – Они погибли?

– Да. Но смогли задержать врага, пока вся армия, то есть, всё остальное племя уходило в безопасное место, скажем так. Понимаешь?

– Как ты сказал? Спартанцы?

– Да, – подтвердил Богдан.

– Это неправда. Один тумат не сможет победить тысячу уйгуров. Но ты удивил меня.

– Ха! Конечно, в чистом поле не сможет. А если между двух скал, в ущелье, то точно сможет! – с довольным видом сообщил Богдан.

– Не верю, – покачал головой Баргуджин. – Завтра будет новый совет. Мы решим нашу судьбу. Ждите. Тускул, собери всех юношей. Утром ждите на берегу!

– Тускул понял! – кивнул сын шамана.

– А как же обряд посвящения? – вдруг вспомнил Богдан.

– Завтра решим, – коротко ответил Баргуджин и направился в сторону стойбища.

Солнце уже почти село за горизонт. Оно светило ему в лицо, и длинная тень от широкоплечей фигуры ещё долго качалась на светлой поверхности скалы позади жилища шамана, как уходящее вдаль прошлое, а вместе с ним и счастье, которое уже никогда не вернуть, и от этого в тоске сжимается сердце, понимая, что второй раз прожить юность и молодость невозможно. Баргуджин впервые в жизни испытывал это чувство приближающейся старости, и оно пугало его.

На следующий день на совете разгорелись нешуточные споры.

Дозорные сообщили, что видели отряд уйгуров. Их было очень много. Около двухсот. Немало, однако недостаточно для нападения на большое племя. После возвращения командира с жёлтым шлемом, весь отряд снялся с места и ушёл на юг. С тех пор ничего не было известно. Ожидание было томительным, и только нагнетало обстановку. Почему они не вернулись? Что задумали? Куда ускакали? Что делать дальше?

Неопределённость вызывала споры. Одни говорили, что надо ждать. Возможно, уйгуры больше не придут. Им и так далеко добираться, а кормить людей и лошадей очень трудно. Другие советовали выслать послов, чтобы договориться о мире. Лучше платить дань, чем воевать. Третьи предлагали объединиться с ситучами и другими племенами. Они хотели защищаться. И лишь один хмуро заметил, что надо уходить, и немедленно, в другие земли.