– Не понимаю, я не понимаю, – рассеянно глядя куда-то вниз, тихо повторял отец.

– Что, папа? Говори громче, я не слышу, – сказал сын, вставая из-за стола. – Да ладно тебе, не огорчайся так.

Он похлопал ссутулившегося отца по плечу и ушёл.

В кухню бесшумно вошла мать. Невидящим взором отец пялился в мерцающий чёрно-белый экран. Старый шилялис передавал последние известия, в которых президент России выступал перед американскими телекамерами.

– … хочется сказать: «Боже, благослови Америку», – провозгласил президент России.

– Ну что? – затаив дыхание спросила мать.

Отец отвёл взгляд от шилялиса и растерянно уставился на жену.

– Что? – переспросил он.

– У тебя получилось его переубедить?

Отец опустил глаза на кухонный стол, взял пустую бутылку из-под пива, встряхнул и поглядел сквозь неё на свет, будто хотел убедиться в том, что она действительно пуста.

– Я сделал всё, что мог, – сказал он и зачем-то поставил пустую бутылку обратно на стол.

Ничего более не спрашивая, мать вышла из кухни и тихо заплакала.

***

Через две недели родители провожали молодого военного на железнодорожном вокзале. Там он встретил своих товарищей и, обмениваясь шутками, никак не мог дождаться момента, когда тронется поезд и отец с матерью уберутся восвояси вместе со своими, навевающими смертную тоску, скорбными лицами.

Отец оставил последние попытки отговаривать сына и, примирившись с неизбежным, старался просто насладиться каждым мгновеньем, проведённым вместе. Мать продолжала большую часть времени молчать и держалась из последних сил, чтобы не разрыдаться.

Потом железнодорожный состав тронулся и они какое-то время шли, а затем бежали за удаляющимся окном, в которое махал им счастливо улыбающийся сын. Вид у него был такой, будто он отправляется в какое-то увлекательное приключение.

– Не волнуйтесь, всё будет хорошо. Через три месяца я вернусь, – обещал на прощанье сын, но вернулся он гораздо раньше.

Гроб с его телом родители встречали в аэропорту уже через две недели.

С момента получения похоронки, мать почти не переставала плакать и пить лекарства, а отец сделался таким, каким будет теперь до конца своих дней: хмурым, неряшливым и пьяным. Глядя на приземляющийся военный самолёт, он раз за разом мысленно прокручивал навсегда отпечатавшуюся в памяти картинку, в которой его сын весело улыбался и махал им с матерью из окна, набиравшего скорость, поезда.

Он вспоминал лицо своего сына в окне удаляющегося поезда и слышал в голове его голос, который снова и снова повторял одну и ту же фразу:

«Говори громче, папа, я не слышу!».

Незадолго до того как всё началось, Хамзат собрал семью и уехал из Грозного. Обстановка накалялась с каждым днём, и поэтому он почёл за лучшее покинуть до поры до времени родные края.

– Вернёмся, когда всё это закончился, – сказал Хамзат сыновьям.

– А когда это закончится, папа? – спросил Руслан.

– Когда закончится – тогда закончится, садитесь в машину.

Они сложили всё самое необходимое в багажник, остальное Хамзат отправил грузоперевозкой, слабо надеясь, что их посылка для самих себя будет доставлена, а не украдена.

Руслан сел рядом с отцом на переднее сиденье, а мать с младшим братом и котом разместились сзади.

– Едем, – сказал Хамзат и повернул ключ в замке зажигания.

– БисмиЛляхи Рахмани Рахим, – тихо проговорила жена.

Машина быстро набирала ход.

***

Через два дня семья вынужденных переселенцев уже поселилась в съёмной квартире на окраине Волгограда. Хамзат решил переехать именно сюда, поскольку этот город был достаточно отдалён от очага военного конфликта, разгоравшегося в Чечне и в то же время достаточно близко, чтобы при желании они смогли вернуться домой в течение суток.