– Да! Тогда уж давай и мы с тобой на ты, ладно? Я хотя и великий композитор, спору нет! Величайший! Но прост в обращении, как пастушья свирель! Кстати, Миша, ты играешь на музыкальных ирструментах? На пианино?

Я оглянулся на пианино красного дерева, стоявшее возле окна, и с сожалением помотал головой:

– Увы… не играю! А это пианино досталось нам случайно… в общем – было здесь, когда мы сюда заехали.

– Да? – слегка удивился Богословский, и снова посмотрел на пианино – Хороший инструмент. Жаль, что не умеешь.

– Да я бы может и поучился играть, но все времени не было – усмехнулся я – А если бы стал учиться, то скорее всего на гитаре. Пианино с собой таскать как-то не очень удобно, а вот гитару… повесил за спину, и побежал. Опять же – парней с гитарой все девушки любят!

– Ха ха ха… – Богословский расхохотался – Заверяю тебя, парней с пианино девушки тоже любят! Правильно, Галина Сергеевна?

– Девушки любят умных, красивых, интересных…

– И богатых! – закончил за балерину Богословский – Кому нужен умный и красивый, если он нищий?!

– Ну, кому-нибудь, да нужен – улыбнулась Уланова – Никита, ты слишком много значения придаешь деньгам в отношениях между мужчиной и женщиной. Не все упирается в деньги!

– Не все, но упирается! – усмехнулся композитор – Красивые женщины у богатых мужчин! Вот вы, Оленька, положили бы глаз на вашего… хмм… шефа, если бы он был нищим комбайнером?

– Фи, Никита! Какой моветон! – скривилась Раневская – Извини, но ты сейчас просто пернул изо рта! Оленька, не слушайте его! Херню городит, старый дурак!

– Не такой уж и старый, и не такой уж дурак! И Оленька не дура, она прекрасно понимает, о чем я говорю! – парировал Богословский, пока Ольга ставила перед ним тарелку – Скажите, Оля, вы бы стали иметь дело с нищим работягой, а не с всемирно известным писателем и спортсменом?

Ольга села на свое место, задумалась:

– Я не могу сказать. Когда мы познакомились с Михаилом Семеновичем, он уже был всемирно известным писателем. А что касается денег… я ему и тогда сказала, и сейчас скажу – я бы работала на него и бесплатно.

– Оля незаменимый для меня человек – улыбнулся я, разливая шампанское по бокалам – Она печатает быстрее, чем я говорю. Это феномен! Притом печает без ошибок – абсолютно. А еще знает несколько языков. Потому у меня и получается писать книги так быстро. Ну, давайте выпьем за наше знакомство?

– Нет! За хозяев квартиры! Чтобы жилось им в ней хорошо! – провозгласила Раневская, и мы сдвинули бокалы. Я отпил ледяной газированной жидкости, и подумал про себя, что или я ничего не понимаю в винах, или «Советское шампанское» ничуть не хуже «Вдовы Клико».

– Кстати – спохватился я – а может кто-нибудь хочет покрепче? У меня виски есть! Блек лейбл, ред лейбл! Попробуете?

– Давай свой американский самогон! – улыбнулся Богословский – Будем пробовать!

Ольга сбегала за бокалами для виски, принесла и льда (он был наморожен в специальных ванночках с гнездами, все предусмотрела «кровавая гэбня»!). Я открыл бутылку с черной этикеткой, разлил, и все гости с интересом принюхались к содержимому своих бокалов.

– Да нет, никаким самогоном не пахнет! – заключила Раневская – Придумываешь ты все, Никита! Болтун!

– Это настоящий виски? Оттуда? Или из «Березки», сделан в Болгарии в сарае возле моря? – Богословский посмотрел бокал на свет, а я поспешил его заверить:

– Самый что ни на есть настоящий. Джон Уокер! Куплен в Вашингтоне несколько дней назад. Вот, Оля и покупала – перевел я стрелки на девушку.

– Ладно, будем пробовать! А лед класть не будем! Ибо не по-русски! – Богословский встал, и провозгласил тост: