Но вскоре Генеральный штаб начал проводить более решительную политику в отношении проведения стратегических операций. После ряда телефонных переговоров с командующими фронтами Б.М. Шапошников понял, что проведение масштабной операции в сложившихся условиях практически невозможно, и начал предлагать И.В. Сталину ограничиться проведением ряда частных операций с ограниченными целями. Но Верховный главнокомандующий был другого мнения.

– Сейчас крайне важно, чтобы весь мир увидел силу Красной армии и понял, с кем нужно иметь дело, – говорил он. – Настал момент для решительных наступательных действий на всем фронте от Ленинграда до Ростова.

– Но, по мнению Генерального штаба, это несколько преждевременно, – пытался возражать Борис Михайлович. – Необходимо время для того, чтобы прочно закрепить успех контрнаступления наших войск под Москвой и более качественно подготовить их к последующим наступательным действиям.

– Какое время? – возмутился Сталин. – У нас нет времени на раскачку, настала пора действовать!

Между тем сопротивление противника усиливалось. Уже в начале января 1942 года командующий группой армий «Центр» Г. фон Клюге отдал приказ 9-й армии не отступать ни шагу назад, даже невзирая на угрозу охвата ее с флангов. В это время соединениям 39-й армии Калининского фронта удалось прорваться западнее Ржева и создать угрозу захвата Сычевки. В связи с этим в войсках противника возникла паника, и командир 27-го армейского корпуса 9-й армии генерал-лейтенант Э. фон Габленц сам подал рапорт об отстранении его от должности.

Для того чтобы остановить наступление советских войск, командующий группой армий «Центр» приказал усилить 4-ю танковую армию 20-я армейским корпусом. Но генерал Гепнер уже не мог остановить отход своих войск. 8 января советские войска, повернув на Верею, перерезали коммуникации 20-го армейского корпуса и создали угрозу его окружения. Гепнер попросил разрешения на отход, но Г. фон Клюге не решился отдать такой приказ и позвонил Ф. Гальдеру. Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии в свою очередь решил обратиться с этим вопросом к Гитлеру, но тот медлил с ответом…

Любая нерешительность или умышленное затягивание времени пагубны для дела, а в условиях войны они особенно недопустимы. Все крупные военачальники хорошо знали это, но никто из них не решался напоминать об этом фюреру. В результате складывалась неблагоприятная обстановка, и несли ответственность нижестоящие исполнители.

Так случилось и на этот раз. После того, как Клюге приказал Гепнеру выделить из состава 4-й танковой армии часть сил для переброски их в полосу 4-й армии, действовавшей значительно южнее, тот понял, что вопрос с отходом его танковой армии уже решен положительно. Для того чтобы уточнить это, он попытался лично связаться с Гальдером, но все попытки не увенчались успехом. Тогда Гепнер самостоятельно принял решение вечером начать отход 20-го корпуса с целью сокращения фронта обороны. Но когда об этом узнал Гитлер, он приказал отстранить Гепнера от занимаемой должности. В связи с этим инцидентом Ф. Гальдер в своем «Военном дневнике» записал: «Клюге сообщает, что Гепнер по своей инициативе отдал приказ об отходе, не поставив об этом в известность командование группы армий. Фюрер немедленно отдает свое обычное распоряжение об изгнании Гепнера из армии со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями!» Новым командующим 4-й танковой армией стал генерал пехоты Рихард Руофф, и уже ему Гитлер разрешил отвести войска 4-й армии на рубеж, который предлагал опальный генерал Гепнер.