Вот теперь все становится на свои места. Конечно же, эту невероятно важную директиву – чтобы и привести войска в боевую готовность, и не дать Гитлеру повода кричать о «советской агрессии», и встретить врага у наших границ, и в то же время, если появится возможность, «отыграть» войну назад – не доверили бы составлять наркому и начальнику Генштаба. Девять из десяти, что родилась она на этом самом совещании, явившись плодом коллективного творчества, а теперь Тимошенко диктовал, а Жуков переписывал ее в шифроблокнот. И по времени совпадает – в 22.20 они вышли от Сталина, пока добирались до наркомата со всеми лестницами, коридорами и постами охраны, как раз «около одиннадцати» Тимошенко и должен был дойти до своего кабинета и позвонить Кузнецову, который на совещании не присутствовал. Есть сведения, что в шифровальный отдел директива попала в 23.45, минут тридцать-сорок на зашифровку, потом к связистам, и примерно в 0.30, как и писал Жуков, она ушла в войска.

Тут интереснее другое. Вернемся в соседний наркомат, к морякам. Первая телеграмма, которую дал прибежавший заместитель наркома, ушла в 23.50 и состояла из одной фразы[30]:

«Немедленно перейти на оперативную готовность номер один»[31].

Собственно директиву писали уже не торопясь, и отправилась она к флотам, несмотря на то, что была намного короче армейской, куда позже, чем у соседей – в 1.12.

«В течение 22.6. – 23.6. возможно внезапное нападение немцев. Нападение немцев может начаться с провокационных действий. Наша задача не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно флотам и флотилиям быть в полной боевой готовности встретить возможный удар немцев или их союзников. Приказываю, перейдя на оперативную готовность № 1, тщательно маскировать повышение боевой готовности. Ведение разведки в чужих территориальных водах категорически запрещаю. Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить»[32].

То есть что сделал Кузнецов? Он отправил заместителя в наркомат, и тот передал флотам условный сигнал о приведении их в боевую готовность. А потом, дождавшись, пока военные отправят свою директиву, выслушал от них все новости и уже тогда, не торопясь, написал более подробные приказы.

Что сделали на флотах, получив такие директивы? А что бы вы сделали? Правильно! С флотов пошли звонки в наркомат. Первым и главным вопросом было: «Стрелять на поражение можно?» «Можно!» – радостно отвечал нарком.

А в наркомате обороны что – телефона не было? Откуда вообще известно, что «Директива № 1» была на самом деле первой? Кто может утверждать, что, вернувшись с совещания, Тимошенко и Жуков не отправили первым делом в округа что-нибудь вроде «Привести в действие план прикрытия государственной границы» или не поручили тому же Ватутину связаться с командующими по ВЧ и предупредить их?

Кстати, согласно показаниям Павлова на следствии, Тимошенко той ночью звонил в округа. Но как!

«В час ночи 22 июня по приказу народного комиссара обороны я был вызван в штаб фронта. Вместе со мной туда явились член Военного Совета корпусной комиссар Фоминых и начальник штаба фронта генерал-майор Климовских. Первым вопросом по телефону народный комиссар задал: „Ну, как у вас, спокойно?“ Я ответил, что очень большое движение немецких войск наблюдается на правом фланге, по донесению командующего 3-й армией Кузнецова, в течение полутора суток в Сувалкский выступ шли беспрерывно немецкие мотомехколонны. По его же донесению, на участке Августов – Сопоцкин во многих местах со стороны немцев снята проволока заграждения…»