<…> В течение дальнейших 15 минут я получил от командующих следующую информацию: От командующего 10-й армией – „все спокойно“; от 4-й армии – „всюду и все спокойно, войска выполняют поставленную вами задачу“. На мой вопрос – выходит ли 22-я танковая дивизия из Бреста, получил ответ: „Да, выходит, как и другие части“. Командующий 3-й армией ответил мне, что у него ничего нового не произошло. Войска Иванова – начальника укрепрайона – находятся в укреплениях, 56-я стрелковая дивизия выведена на положенное ей место по плану; 27-я стрелковая дивизия тоже на своем месте <…>.
Я отправился доложить новую обстановку народному комиссару обороны и прежде чем добился Москву, мне позвонил по телефону Кузнецов, доложив: „На всем фронте артиллерийская и оружейно-пулеметная перестрелка. Над Гродно до 50–60 самолетов штаб бомбят, я вынужден уйти в подвал“. Я ему по телефону передал ввести в дело „Гродно-41“ (условный пароль плана прикрытия) и действовать не стесняясь, занять со штабом положенное место. После этого я срочно позвонил в Белосток, Белосток ответил: „Сейчас на фронте спокойно“.
Примерно в 4.10 – 4.15 я говорил с Коробковым, который также ответил: „У нас все спокойно“.
Через минут 8 Коробков передал, что „на Кобрин налетела авиация, на фронте страшенная артиллерийская стрельба“. Я предложил Коробкову ввести в дело „Кобрин 41 года“ и приказал держать войска в руках, начинать действовать с полной ответственностью.
Все, о чем доложили мне командующие, я немедленно и точно донес народному комиссару обороны. Последний ответил: „Действуйте так, как подсказывает обстановка“.
Вопрос: Через сколько минут вы доложили народному комиссару обороны сообщение Кузнецова о том, что противник открыл в районе расположения его армии артиллерийский и оружейно-пулеметный огонь?
Ответ: Доложил я сообщение Кузнецова наркому минут через 10–12»[155].
Не все распоряжения, которые Павлов якобы отдал командующим армиями по телефону ВЧ, подтверждаются фактами. Он не мог дать сигнал армиям на приведение в действие планов прикрытия госграницы, так как сам ещё не решил, провокация ли это со стороны немцев или полномасштабное наступление. Не соответствовал действительности и доклад командующего ВВС округа (если он имел место) о том, что авиация приведена в боевую готовность и рассредоточена на аэродромах. Это и понятно: Павлову надо было любым способом оправдаться в предъявленных ему обвинениях. Телефонные разговоры к делу не пришьешь, а командующий ВВС округа генерал И.И. Копец, узнав о громадных потерях подчиненных ему частей, застрелился в первый же день войны.
Характерно, что Павлов на допросах не ссылается на конкретные указания вышестоящих начальников и тем более на разговоры со Сталиным. Не упоминается там и фамилия маршала Б.М. Шапошникова, который с 23 по 30 июня находился в штабе фронта, и курировал все распоряжения и действия командующего. Павлов понимает, что обвинение в предательстве выдвинул не следователь и что ссылки на вышестоящие инстанции – смерти подобны. А если он и сказал нечто подобное, то его слова просто не включили в протокол допроса.
Неудачное начало войны
Воскресный день 22 июня 1941 года не зря назвали днем Памяти и Скорби. В этот день Советский Союз подвергся внезапному и ничем не спровоцированному нападению заранее развернутых и сосредоточенных у советской границы соединений вермахта. На нашу страну обрушился удар сильнейшей в истории войн вражеской армии. Германия и ее союзники выставили против СССР 190 дивизий, более 4 тыс. танков, 47 тыс. орудий и минометов, около 4,5 тыс. самолетов, до 200 кораблей, всего более 5 млн человек