Нарком внутренних дел Г.Г. Ягода доложил об итогах проверки И.В. Сталину. В своей записке он отметил: «…невозможным оставлять безнаказанным то положение, которое вскрыто проверкой… в Ленинграде», и предлагал убрать Медведя из Ленинграда. Снятие Медведя нарком желал сделать громогласным, должен был быть издан приказ с изложением причин отстранения от должности. Ягода обозначил и возможного чекиста, который (при согласии ЦК ВКП(б)) занял бы освободившейся пост. Таким чекистом был Л.М. Заковский. По словам наркома это сильный и способный оперативный работник, «…который сумеет поставить работу в Ленинграде на надлежащую высоту». Медведя же предполагалось отозвать в Москву и использовать в центральном аппарате Наркомвнудела, где «…посмотреть на работе, годен ли он еще для работы в НКВД или совсем выработался». Резюмировал свое письмо Сталину Ягода так: «Если Вы найдете мои предложения правильными, я их поставлю на разрешение. Очень прошу сообщить Ваше мнение»[51].

Согласование кадрового «пасьянса» (замена Медведя Заковским) несколько затянулось. Вероятные объяснения таковы: в Ленинграде долгое время не было первого лица, 1-й секретарь обкома ВКП(б) С.М. Киров до конца августа 1934 года отдыхал в Сочи, а затем в начале сентября убыл в служебную командировку в Казахстан. Возможно и то, что Киров как мог оттягивал замену Медведя. Прекрасные личные отношения, совместные поездки на охоту, любовь Мироныча к сыну Медведя Мише (Киров не имел своих детей), которого считали баловнем кировской семьи, страховали главного ленинградского чекиста от отставки вплоть до гибели Сергея Мироновича.

Убийство 1 декабря 1934 года С.М. Кирова не только взорвало политическую ситуацию в стране, но и окончательно утвердило в эпицентре начинающегося политического террора Заковского. Теперь он становился энергичным исполнителем и даже смелым новатором (вспомним его деятельность в Сибири и Белоруссии) массовых чекистских операций, и Ленинграду суждено было стать этакой «экспериментальной площадкой», где будут опробованы будущие методы 1937—1938 годов.

Под рукой у Заковского уже был вполне сложившийся, готовый к действию чекистский аппарат, проверенный в Сибири и Белоруссии, исполняющий любые гласные и негласные распоряжения своего шефа. При назначении Заковского в «город трех революций» в высших инстанциях, вероятно, учитывалось еще одно обстоятельство: на этом месте требовался чекист, который мог при случае меньше оглядываться в сторону Лубянки и Ягоды. И Леонид Михайлович оказался готов к такому повороту событий…

5 декабря 1934 года Ягода окончательно согласовал со Сталиным утверждение нового состава руководства УНКВД по Ленинградской области. 10 декабря 1934 года приказом № 327 НКВД СССР Заковский был назначен начальником УНКВД по Ленинградской области. Как человеку неглупому и циничному, ему довольно скоро стала ясна надуманность обвинений зиновьевцев в подстрекательстве убийцы Кирова. Хотя Я.С. Агранов в качестве временно исполняющего обязанности начальника УНКВД неделю заметал следы бытовых причин преступления, многое еще осталось на поверхности.

Заковский знал о панибратских отношениях между Кировым и бывшим начальником УНКВД по Ленинградской области Ф.Д. Медведем, ставших закадычными друзьями. В последнее время Медведь все больше и больше тянулся к бутылке (как правило, хорошего армянского коньяка). И как результат: он «…постепенно терял свою былую выдержку, свой чекистский нюх». Непорядок у главного питерского чекиста наблюдался и в личной жизни. Его жена, Раиса Михайловна Копыловская (по воспоминаниям современников, «…располневшая, накрашенная, вульгарная женщина»), вела слишком свободный образ жизни, подчеркнуто небрежно относясь к своему мужу. Слухи связывали ее имя с самоубийством одного из ответственных работников Ленсовета. В итоге: многие годы нервной напряженной работы в органах и разлад в семье угнетающе действовали на Медведя. Сам Киров, при старой, больной жене, все чаще заводил романы на стороне, с балеринами и молодыми сотрудницами партаппарата, что никоим образом не беспокоило Медведя: ни как коммуниста, ни как чекиста, отвечающего за его безопасность.