Вот именно – львами. Все – участники войн с Наполеоном, достигшие на военном поприще высоких званий. Особенно примечательна карьера А. И. Чернышёва. Перед началом Отечественной войны он руководил агентурной сетью в Военном министерстве Франции. За успешную разведывательную работу царь назвал Александра Ивановича «самым смелым, какие только известны военной истории». В кампанию 1813 года Чернышёв овладел Берлином. Во время знакомства с ним Пушкина был членом (а затем председателем) Комитета об устройстве Донского казачьего войска.

П. Д. Киселёв общался с поэтом, будучи начальником штаба 2-й армии. Пушкин встречался с ним в светском обществе, и Павел Дмитриевич обещал ему содействие в определении его на военную службу, к чему Александр отнёсся с большим недоверием:

Другое дело – А.Ф. Орлов. Алексей Фёдорович без каких бы то ни было оговорок предложил поэту службу в лейб-гвардии Конном полку, которым он командовал. Но Сергей Львович не поддержал амбиций сына, так как служба в гвардии требовала больших денег, и Александр уступил:

На готовность Алексея Фёдоровича помочь поэт откликнулся стихотворением «Орлову», в котором отметил его душевную пылкость, любезность, просвещённость («хотя и русский генерал») и лояльное отношение к подчинённым:

То есть Орлов не принял дисциплину кнута, которая насаждалась (с 1817 года) в армии усилиями временщика А. А. Аракчеева. Уже одно это располагало в пользу боевого генерала, и Пушкин был готов при внешней опасности для Отечества прийти на его зов:

Жизнь Пушкина пришлась на первую треть XIX столетия. И всё это время Россия воевала: с Францией, Турцией, Ираном, Швецией. Неудивительно, что духовная атмосфера того времени была насыщена стремлением к бранной славе, чему особенно способствовали Отечественная война и заграничные походы 1813–1814 годов. Дворянская молодёжь грезила о подвигах на ратном поле. Не избежал этого поветрия и молодой Пушкин:

Один из современников поэта, немало общавшийся с ним, писал позднее: «Могу утвердительно сказать, что он создан был для поприща военного, и на нём, конечно, он был бы лицом замечательным». То есть тяга вчерашнего лицеиста к военным высоких званий была естественна для него и ничего предосудительного не имела. А вот в отношении его либерализма Пущин явно занизил меру оппозиционности поэта:

Какой тут либерализм, если ставится вопрос о смене режима!

Поэт и царь. Не без влияния Чаадаева уже к концу 1817 года Пушкин пришёл к весьма радикальному взгляду на существовавшую власть: