Папа был счастлив, так как работы было полно. Во всей ЦРБ (центральной районной больнице) хирургами были папа и еще товарищ Файтов. Гинеколог Калинин многому научил папу по части гинекологических операций. Однако он любил выпить и как только увидел, что папа прекрасно справляется самостоятельно, днями мог не появляться на работе. Кроме своих прямых обязанностей папе приходилось быть и стоматологом, и гинекологом, и кем угодно, так как во время дежурства ключи от всех кабинетов были у дежурного врача, и в случае ночных обращений нужно было оказать первую медицинскую помощь. И папа с удовольствием брался за любую работу.

Через несколько дней после нашего приезда папа задержался на работе. Выпал снег, и настали ноябрьские холода. Батареи в комнате грели еле-еле. По какой-то причине выключился свет во всем доме. Когда мама со свечкой в руках отправилась на кухню, чтобы приготовить ужин, оказалось, что газ в баллоне закончился. И как назло не было ничего съестного, что не требовало бы тепловой обработки. Мы сидели в темной холодной комнате, прижавшись к маме, которая тайком утирала слезы, и ждали возвращения папы. Когда папа пришел и увидел наше состояние, он отправился в магазин. Папа решил нас побаловать и купил бисквитный торт, украшенный розочками. Мы разрезали торт и стали его есть без ничего, так как даже воду для чая невозможно было вскипятить. Но как только кусочки торта оказались у нас во рту, мы стали плеваться. Дело в том, что крем был сделан не из сливочного масла, а из маргарина, и вкус у торта был отвратительный. Мы, привыкшие и любящие домашнюю выпечку мамы и бабушек, были просто в ужасе. С тех пор мы никогда не покупали тортов с масляным кремом. А в тот день так и легли спать голодными.

Папа занялся обустройством нашего жилья. Он организовал запасной баллон газа на кухне, чтобы не было сюрпризов, так как этим газом пользовались еще одна семья в соседней с нами комнате и четыре девушки-медсестры из большой комнаты на первом этаже. Кроме того, папа провел воду домой. И теперь у нас дома над раковиной стоял кран, и из него всегда текла вода, хоть и холодная. Тепла от батарей не хватало, и мы включали дополнительно электрообогреватель, так как холодный воздух проникал в нашу комнату, как и во всё здание, из щелей на окнах, на стенах и на полу. Вечерами дети отправлялись в постель, папа читал, лежа на диване, а мама сидела за столом со своими бумагами. Как только движения в комнате прекращались, из щелей на полу выползали мыши и начинали бегать в поисках пищи. В первые разы мама кричала и вскакивала, но потом даже она привыкла.

Однажды ночью я проснулась оттого, что мне захотелось пить. Вылезла из-под одеяла, подошла к дивану, где папа спал у стены, а мама с краю. Я легонечко коснулась плеча мамы, чтобы разбудить ее. Но мама отреагировала неожиданно. Она крикнула: «Вай, Гевик, мышка!» Она подумала, что на нее взобралась мышь. Папа спросонья обнял маму и успокоил ее: «Ну, мышка и мышка, спи!» Я беззвучно легла в постель и заснула. Наутро, сидя с Гором на полу, я рассказывала ему, как ночью будила маму, а она крикнула: «Мышка!» Мама подслушала наш разговор: «Так это была ты, Соси? Почему ты мне не сказала?» «Не знаю, я испугалась».

Через год, благодаря настойчивым обращениям мамы к руководству больницы, а также в райком, ко дню Великой революции нам выдали вторую комнату – соседнюю с нашей. Теперь весь второй этаж принадлежал нашей семье. Вторую комнату мама с папой обустроили под детскую, и теперь я, Гор и Севак обладали своей собственной территорией. Через какое-то время к нам присоединили и первый этаж, и теперь в распоряжении семьи находилась полноценная квартира: две спальни, большой зал, кухня, коридор и еще веранда, где зимой держалась минусовая температура и которую мы использовали как большой холодильник. Кроме того, под кухней находился погреб, где хранились картошка, свекла, морковь, капуста, соленья и другие консервы и закрутки. Однажды Гор сделал неудачный шаг и скатился в погреб вниз головой. Ему поставили диагноз: сотрясение мозга, зафиксировали шею корсетом и прописали постельный режим. Но разве Гор мог две секунды устоять на месте, а тем более лежать? Все дни скакал и прыгал, пока повязку не сняли.