Настроение исчезло, как будто бы его никогда и не было. Наверно я сказал что-то не так, а может девушке просто интересно играть, и на самом деле, она и не собиралась ничего такого делать. Мне сразу захотелось уйти. Борясь с этим желанием, я как-то скукожился на стуле и грустно уставился в плоскость стола. Совершенно искренне расстроившись, я затаил обиду на девушку. Через какое-то время поняв, что ей абсолютно на это все равно, и начав злиться на себя за избыток чувств и глупость своих желаний. Я потянулся к своей сумке, чтобы забрать ее и уйти. Но Полли не позволила мне этого сделать. Вскочив из-за стола, она ринулась ко мне, схватила меня за плечи, и с силой развернула к себе лицом. Через мгновение ее губы с чувством обхватили мои. Блаженство стало медленно распространяться по всему телу живительным теплом. Отвечая на поцелуй, я одной рукой обнял ее за талию, а другую положил на сладко пахнущие, рыжие волосы, стараясь продлить возникшую близость между нами. Терять такую уникальную возможность так скоро, я был вовсе не намерен. Через некоторое время мы перестали целоваться, стали улыбаться, и молча глядеть друг другу в глаза.

– Меня очень трудно любить, – серьезно произнесла Полли.

Просто улыбнувшись ей в ответ, я перевел взор на часы и, подняв свою сумку, которую уронил на пол, предложил выдвигаться к метро.

Выйдя из паба на улицу, наши руки были на талии друг друга. Настроение было замечательным и вряд ли что-то могло его сегодня омрачить.

Bück dich!

Bück dich – befehl ich dir

Wende dein Antlitz ab von mir

Dein Gesicht ist mir egal

Bück dich – noch einmal

Bück dich!

Нагнись!

Нагнись – приказываю я тебе.

И отвернись -

Твое лицо мне безразлично.

Нагнись – еще разок!

Нагнись!

Rammstein – BückDich

Обнимаясь, и периодически целуя друг друга в губы на заднем сиденье такси, мы уже подъезжали к нужной нам станции метро. Когда мы вышли из паба, я был не в силах идти пешком, поэтому и предложил Полли остановить машину. Девушка сразу же согласилась такой идее и вот мы уже плавно подкатывали к подземке. Распаленный теплом в машине и собственной похотью от грязных поцелуев, я чувствовал, как алкогольное опьянение достигло своей финальной стадии.

– Остановите возле метро, пожалуйста, – сильно пьяным голосом обратилась Полли к шоферу. Тот лишь слегка кивнул в ответ, так как и без напоминаний знал, что нам нужно именно это место.

– Я думаю, что он лучше тебя помнит, где нужно остановиться. Мы ведь уже назвали, куда нам нужно, – заметил я, едва шевеля языком, ставшим как наждачная бумага.

– Ой, не нуди, – заявила Полли. – Лучше расплатись.

И она выскочила из машины, когда та остановилась. Отдав деньги таксисту, я практически вывалился наружу, и слегка споткнувшись, чуть ли не распластался на тротуаре. Полли злобно посмялась надо мной, а затем, крикнула таксисту слова благодарности, и с чрезмерной силой захлопнула дверь. Тому явно не понравились такие пьяные пассажиры, и он поспешил скорее уехать.

– Что-то тебя совсем разнесло, еле на ногах держишься, – заметила Полли.

– Да все нормально, просто споткнулся. Зато ты, как я посмотрю, четко владеешь своей речью и поведением, – сказал я, обнимая и смеясь чуть ли ей не в лицо.

– Вот видишь, о чем я тебе и говорила. У меня высокий порог опьянения, – сказала она, после чего нежно поцеловала меня в щеку. Я посмотрел на нее, и мы одновременно громко засмеялись над этими словами.

Стоя возле входа в метро, мы докуривали наверно уже двадцатую сигарету за вечер. Проходящие мимо нас люди иногда поворачивались в нашу сторону, чтобы смерить коротким, но многозначительным взглядом. Мы явно вели себя не подобающим образом: громко сквернословили, плясали и плевались на землю. Нам было, конечно же, все равно. Мнение окружающих нас нисколько не занимало.