– Не могу знать. Лётчик Левоневский самолично вручили со строжайшим приказом доставить лично вам. Не выпускал из рук ни на секунду.

«Вот новый факт: зачем передал письмо? Хотел о чём-то предупредить именно его? О чём? Тротил уничтожен, что дальше? И зачем нам в России беспокоиться о немчуре? А вдруг он намеренно подстроил крушения самолёта? Вдруг у него свой особенный план?»

– Хорошо, и где он сам?

– В госпитале со сломанной ногой.

– Нет его там.

– Разрешите самому привезти, – не согласился жандарм, уверенный в своей правде.

– Кого? Вы слышите, милейший, нет там никого. Сбежал.

– Шельма!

– Действительно, шельма. Как же вы так. Опытный полицейский и офоршмачились?

– Так кто думал, что на сломанной ноге в бега пуститься. Опять же – знаменитый Левоневский.

– Убийца и грабитель ваш лётчик. Так-то, батенька. Левоневский у меня под замком сидит, а это вообще самозванец с пропеллером. Прямо фантом какой-то. Действительно, мистика!

– Позвольте наблюдение?

– Просто необходимо.

– Дамочка носила через плечо тяжёлый командирский планшет, набитый под завязку. Было подозрение, что не по моде. Виноват, не учёл.

– Это факт! А фигурант-то ловкий, как мангуст. За ним смерть бежит с носилками, а ему всё нипочём. Что ещё необычного запомнили?

– Говорит на тарабарском. И совсем не понимает по-нашему. Поначалу думал, что польский. Теперь убеждён – совсем непонятный. Похож на блатной, но тогда совсем не наш. Залётный, одним словом. Точно!

– Да-с, мазурик заграничный. Здесь согласен.

– Филёры донесли: на Александровском видели парочку, – прокричал от дверей дежурный чиновник.

Снова застучали зубцы огромных шестерён, спуская платформу в гараж. Порфирий всё больше увлекался погоней. Одно дело, заурядный разбой, и совсем другое, когда охотишься за преступником международного калибра. Ведь вот он уже был почти в руках, и в очередной раз ускользает, и как! Просто Гарри Гудини какой-то. Уже не знаешь, что и ждать от прохвоста. То летит на аэроплане, то мчится в гробу. Не хватает подводной лодки и снаряда на Луну, как у фантаста Жуля Верна! Но ничего, на всякого преступника у русского сыщика всегда найдутся свои шурупы, чтобы лишить подвижности.

Для начала опросили водителя катафалка из «Некрополя». Венки из крашенной бумаги и мраморные плиты с табличками казались неуместными среди белых колон, несущих голубой купол с жизнерадостными ангелами. Наблюдался явный диссонанс с ассортиментом скорби и печали. Почему щекастые мальчики радостно дуют в медные трубы? Порфирий недовольно покосился на оживлённого гробовщика, от которого веяло легко узнаваемым духом мадеры из армянской чайной.

– Ну-с, голубчик, рассказывайте.

– О чём рассказывать-то? – ответил густым басом паромщик в царство смерти. Перебить обладателя столь редкого звука совершенно невозможно. То ли мешает строение слухового аппарата, то ли особенности натуры подобных Шаляпиных.

– Ты мне кисти не крути. Докладывай, куда покойника отвёз?

– Известно куды? На кладбище. Куды ещё? – бухнул гробовщик, мгновенно принявший вид мрачного Харона, ждущего очередного клиента у своей лодки. В данном случае на мраморной плите с чёрными розами из нефрита.

– А с Александровского вокзала?

– Туды же, куды ещё покойников возют?

– На кладбище что-ли?

– Ага. Кого к богу, а кого в рай, этого и вовсе не понял, куды надо. Суетный попался. Недавна тожа такую вёз. Как закричит в самый неподходящий момент. Всё благообразно, чинно, оркестер играет, и вдруг поднимается дура старая из гроба и давай голосить. Тьфу ты, прости господи! Весь ритуал испортила, – водитель сокрушённо покачал головой в чёрном засаленном цилиндре из шёлка. Потом шумно высморкался за плиту, с пониманием относясь к чистоте в «Некрополе».