В восточной стене уже зияли две большие бреши и над ними, вокруг них защитников крепости видно не было – они явно отступили, понимая, что не удержат этот участок стены. Правда, оставались две башни с двух сторон пробоин, и можно было опасаться, что с них по идущим на приступ пехотинцам могут вести огонь. Поэтому для верности пан Новодворский приказал пушкарям пристрелять верхние площадки этих башен и обстреливать их все время, покуда будет идти штурм. В этом был и определенный риск – с разрушенных башен на головы осаждающих могли полететь камни и даже большие куски кладки. Но это было все равно надежнее – смоленский воевода не раз и не два доказывал королю и его войску свою изобретательность.

С громкими воплями, потрясая саблями и пиками, полторы тысячи наемников ринулись к проемам. За ними двигалась, соблюдая некоторое расстояние, польская пехота, далее – конница, которой предстояло вступить в бой, если осажденные, видя неизбежную гибель, решатся на отчаянную вылазку.

Немцы и шведы, ловко взбираясь по разбитым остаткам кладки, хлынули в бреши. И… вскоре их атака смялась и захлебнулась. Задние ряды налетали на передние, валили их с ног, потому, что передним рядам некуда было наступать!

За разнесенной ядрами стеной в клубах пыли и дыма (теперь стало очевидно, что эту густую дымовую завесу русские устроили нарочно!) перед осаждающими вырос громадный земляной вал, высотою почти равный стене!

– Проклятие! Этого не было! Этого не было, я помню план этой крепости, я его видел! – завопил полковник Вейер, командовавший наступлением. – И это же немыслимо – за один год насыпать такой вал!

Тем не менее, это было именно так: по приказу своего воеводы и под его предводительством смоленские осадные люди за долгие месяцы обороны сумели возвести позади стен новое сооружение, столь же крепкое и почти неуязвимое для орудий: если прицельным огнем можно пробить каменную кладку, то поди-ка пробей земляную стену еще большей толщины – ну, будет земля ползти, осыпаться, но вал-то не рухнет!

– Они там все сошли с ума! – воскликнул полковник, когда до него в полной мере дошло, что за сооружение он видит. – Нет, они не сошли с ума! Это гениально!

Следующей его мыслью было: «Нужно немедленно уводить людей! Между двух стен мы, как в мышеловке!»

Возможно, не скомандуй он: «Немедленно все назад!», ему не удалось бы вывести из западни ни одного из своих пехотинцев. Впрочем, их и так уцелело меньше половины. Как в кошмарном сне, над верхом земляного вала возникли фигуры с луками, и на головы осаждающим посыпался поток стрел. Те пробовали стрелять в ответ, но в таком узком пространстве это было почти невозможно. Вслед за стрелами полилась кипящая смола, и тогда уже уцелели лишь те, кто успел вовремя добраться до проемов в стенах. Ловушка и впрямь была идеальна, под стать той, в которую угодили поляки прошедшей ночью, только на этот раз дань оказалась посолиднее.

– Разреши вылазку, воевода! – упрашивал между тем Шейна командир «даточной» сотни, уездный голова Панкрат Демьянов. – Ляхи сейчас так очумели, что и пикнуть не успеют, как мы им зададим хорошего жару.

– Оставь это, Панкратий! – отмахивался воевода, руководивший действиями осадных людей на земляном валу. – Не до того. Давай-ка, пока не поздно, на западную стену!

– Да там-то что?

– Там, я думаю, сейчас рубка будет!

Шейн понимал, что иностранные советники короля не могли не придумать чего-то еще, кроме атаки стенных брешей – в конце концов, немцев было не так много, значит, роль штурмующих отводилась не им одним…

– Воевода! – послышался в ответ на его мысли далекий крик. – К западной стене лестницы ставят!