У меня больше не было родителей, но зато появились сразу две бабушки, причем такие разные.

Беата замечательная! Когда она передвигается, очень похожа на пончик, плавающий в кипящем масле. На темных, всегда собранных в объемный пучок волосах, по белой пряди с обеих сторон, а лучистые оливковые глаза проникают в самое твое нутро.

– Так что ты там делала в то воскресенье? Шпионила? – испытываю ее я, в надежде получить ответ.

– Нет, ей Богу, синьорина, – Беата продолжает помешивать деревянной лопаткой почти готовый заварной крем. – Когда ваша бабушка мне позвонила, у меня не было сил даже с кровати подняться! – Она ловко добавляла продукты маленькими, полными руками в тестомесилку и морщила лицо, словно ей лимон в рот положили. – Но как я могу ей отказать? Ну-ка, бросайте сюда апельсиновую цедру, – указала она на оранжевую массу в прозрачной миске.

– Как ты оказалась внутри при закрытых дверях? – недоумевала я, выполняя ее просьбу.

– Ну, есть у меня свой секретный ход, – и чуть тише добавила: – Нелегальный.

– Ничего себе! Я об этом даже не знала. Это где?

Беата не обратила внимания на мой вопрос, продолжив монолог:

– Присела отдохнуть, да так и уснула. Вот за этим самым столом, – указала она на металлический стол у стены, где стояли комбайн, электросито, над ним на полке расположились кастрюли, плошки, миски и другой инвентарь. – Пока молодой Массакра не напугал меня. Ну и мерзкий же у него голосок!

– И что же такого он сказал Леонардо?

– А это я уже бабушке вашей доложила. Все до последнего слова.

– Не скажешь, значит?

– Вот научилась говорить на мою голову! – по ее выражению лица я поняла, что она мне ничего не собирается рассказывать.

Тем не менее, за эти пять месяцев случилось не только это. Я похудела на четыре килограмма, что легко объяснить моим плотным графиком. Сытные обеды пришлось заменить перекусами на ногах: в “зефирном рае” торговля шла бойко, и бабушке не хватало рабочих рук. Она даже взяла в помощники Пабло, эмигранта из Бразилии, правда, приходил он к нам лишь по выходным. А после работы я бежала на вечерние курсы по итальянскому языку.

Бабуля использовала испытанную веками стратегию: она бросила меня, как котенка в пучину непонятных слов и жестов и хладнокровно смотрела, как я плачу от того, что ничегошеньки не понимаю! Тем не менее, с каждым разом я все увереннее и увереннее выплывала на берег: отрывки слов все чаще стали складываться в певучие фразы и выражения. Я даже научилась дополнять их пословицами. Моим достижением стало поступление на факультет иностранных языков после успешно сданного теста для иностранцев.

Еще у меня отросли волосы до талии, а лицо загорело так, что даже круглая оправа очков с толстыми линзами стали не в состоянии “затмить мой васильковый взгляд”, как цитировала Беата Марко, моего воздыхателя. Но я-то мечтала о Лео. А с ним мы прошли всего два шага.

Зато каких шага! Ибо Лео – наш сосед, и синьора Рита, которая ведет утренние беседы из окна с Сандрой, это его бабушка. Она типичная итальянка с темными волнистыми волосами, бордово-коричневыми, как две спелые черешни, глазами и большим прямым носом. Лео такой красавчик явно не в нее, а в деда Алекса, бабушкиного друга, который все еще продолжает дарить ей букеты шикарных роз по пятницам. Вот только по воскресеньям он перестал к нам приходить. А вдруг их встречи теперь стали тайными? Могу себе представить! Интересно, какая бабушка с ним наедине: нежная или все также над ним подтрунивает и ругается, когда речь заходит о политике?

Второй шаг навстречу друг другу мы с Леонардо сделали месяц назад. Тогда я осмелилась остановиться и посмотреть на него. Ах, эти малахитовые глаза! Они снова и снова заставляли меня млеть. Как бы хотелось узнать, что означает этот его долгий взгляд? Он действительно снова рад меня видеть или всего лишь по-соседски дружелюбен? Жалко, что со мной рядом нет Аньки. Она бы мигом придумала какую-нибудь теорию о том, как он ко мне относится.