«Взлететь» … Именно так я её ощущаю. Точнее названия не подобрать. Воспарить к небу, стремиться вверх, к своим мечтам, и никогда не опускать руки, иначе так и будешь топтаться на одном месте.

Первые же звуки скрипки заставляют моё сердце ускориться. Я не вижу зрителя, но знаю, что все они слушают. А ещё уверена, что один человек из присутствующих обязательно всё поймёт.

И я играю, таким образом высказываясь. Делюсь своими эмоциями. Отдаю их смычку, струнам, самой вселенной, надеясь, что она услышит меня и всё действительно будет хорошо.

Открываю глаза. Сквозь дрожащие ресницы нахожу Саркиса. Такое чувство, что он перестал дышать. В карих глазах какие-то совершенно невероятные эмоции, от которых у меня на мгновение перехватывает дыхание.

Он понял эту музыку. Я не ошиблась.

Мне нравится его реакция!

Мои губы трогает лёгкая улыбка.

Заканчиваю. Опускаю скрипку. От переполняющих меня эмоций, пальцы слегка подрагивают.

В нашей гостиной тишина. Долгая, мучительная. Саркис продолжает смотреть на меня. У маленькой Анаит влажные реснички. Я не хотела, чтобы эта девочка плакала. Она такая тёплая, светлая, открытая. Для неё хочется сыграть что-то весёлое, но сейчас совсем ничего не приходит в голову.

Первым начинает хлопать дедушка Саркиса. Вслед за ним отмирают остальные. Только сам Саркис не аплодирует. Тряхнув головой, он поднимается из-за стола, проводит ладонью по кудряшкам сестрёнки и стремительно покидает гостиную.

– Ты великолепна, – искренне улыбается тётя Наташа.

– Это правда, – подтверждает дядя Сурен, а мои родители заметно гордятся. – Вова, когда соберёшься открывать для дочери школу, я обязательно поддержку. Невероятно талантливая девочка выросла на наших глазах.

– Спасибо, – благодарно склоняю голову. – Я выйду на пару минут.

Оставив скрипку в недоступном для маленьких детей месте, ухожу искать Саркиса. Не знаю, зачем. Мне вдруг показалось, что это нужно сделать.

Мой будущий муж отыскал балкон. Стоит, уперевшись в перила. На его сильных загорелых руках волосы встали дыбом. Предплечья покрылись мурашками. Он крепко затягивается, мигая оранжевым огоньком сигареты. Выпускает изо рта плотное облако сизого дыма. Жадно тянет в себя ещё.

Этому гаду чертовски идут белые рубашки. Но больше ему идут мурашки. От меня. От моей музыки!

Молча встаю рядом и смотрю вниз на густую, тёмную листву деревьев и уличные фонари.

– Анаит спросила у меня, – хрипло говорит он, – сможет ли она научиться так же играть.

– Нет ничего невозможного. Если ты разрешишь и у неё не пропадёт желание, я могу позаниматься с ней. Но это не так легко, как кажется. Нужно иметь действительно желание и терпение.

– Денег на скрипку всё равно нет, – отстреливает окурок. Тот, закрутившись, летит вниз.

Саркис проводит ладонью по тёмным волосам, взъерошивая их, и поворачивает ко мне голову.

– Но я заработаю, если сестра захочет.

Он вроде и не говорит ничего такого, а мои мурашки тоже оживают и разбегаются по рукам и спине.

– У меня есть скрипка, – вспоминаю я. – Анаит уже довольно большая девочка. Мой старый инструмент должен ей подойти. Для обучения его будет более чем достаточно. Почему ты ушёл?

– Курить захотелось, – даже не скрывает свою маленькую ложь. – Чего ты улыбаешься? – хмыкает он.

– Просто так, – отворачиваюсь и усиленно кусаю губы, чтобы прекратить это безобразие.

– Что сказал твой блондинчик на новость о свадьбе? – в его голосе прорезается ехидство.

– Матвей? Мы ещё не говорили после того случая, – опускаю тот факт, что мы и контактами с ним не обменивались. Не успели. И не факт, что я бы стала это делать, хотя мальчик безусловно милый.