Со здоровьем всё хорошо. Живот немного крутит, но это тоже нервное. У меня так часто бывает.

Капаю в глаза, чтобы снять покраснение. Поправляю макияж. Не хочу никому из присутствующих показывать свои слёзы.

Подняв подбородок выше, улыбаюсь своему отражению в зеркале.

Возвращаюсь в комнату. Забираю скрипку и выхожу к нашей большой, дружной семье.

Саркис подвернул рукава рубашки до локтя. Сложил руки на груди, откинувшись на спинку своего стула. Рядом с ним на моё место присела маленькая Анаит. Поставила локти на столешницу, подпёрла кулачками подбородок и тоже ждёт.

Нахожу удобное для себя место. Закрываю глаза, уже зная, что хочу сыграть. «Take Flight» от невероятной Lindsey Stirling. Я обожаю её музыку. А эта композиция идеально подходит под моё настроение.

«Взлететь» … Именно так я её ощущаю. Точнее названия не подобрать. Воспарить к небу, стремиться вверх, к своим мечтам, и никогда не опускать руки, иначе так и будешь топтаться на одном месте.

Первые же звуки скрипки заставляют моё сердце ускориться. Я не вижу зрителя, но знаю, что все они слушают. А ещё уверена, что один человек из присутствующих обязательно всё поймёт.

И я играю, таким образом высказываясь. Делюсь своими эмоциями. Отдаю их смычку, струнам, самой вселенной, надеясь, что она услышит меня и всё действительно будет хорошо.

Открываю глаза. Сквозь дрожащие ресницы нахожу Саркиса. Такое чувство, что он перестал дышать. В карих глазах какие-то совершенно невероятные эмоции, от которых у меня на мгновение перехватывает дыхание.

Он понял эту музыку. Я не ошиблась.

Мне нравится его реакция!

Мои губы трогает лёгкая улыбка.

Заканчиваю. Опускаю скрипку. От переполняющих меня эмоций, пальцы слегка подрагивают.

В нашей гостиной тишина. Долгая, мучительная. Саркис продолжает смотреть на меня. У маленькой Анаит влажные реснички. Я не хотела, чтобы эта девочка плакала. Она такая тёплая, светлая, открытая. Для неё хочется сыграть что-то весёлое, но сейчас совсем ничего не приходит в голову.

Первым начинает хлопать дедушка Саркиса. Вслед за ним отмирают остальные. Только сам Саркис не аплодирует. Тряхнув головой, он поднимается из-за стола, проводит ладонью по кудряшкам сестрёнки и стремительно покидает гостиную.

— Ты великолепна, — искренне улыбается тётя Наташа.

— Это правда, — подтверждает дядя Сурен, а мои родители заметно гордятся. — Вова, когда соберёшься открывать для дочери школу, я обязательно поддержку. Невероятно талантливая девочка выросла на наших глазах.

— Спасибо, — благодарно склоняю голову. — Я выйду на пару минут.

Оставив скрипку в недоступном для маленьких детей месте, ухожу искать Саркиса. Не знаю, зачем. Мне вдруг показалось, что это нужно сделать.

Мой будущий муж отыскал балкон. Стоит, уперевшись в перила. На его сильных загорелых руках волосы встали дыбом. Предплечья покрылись мурашками. Он крепко затягивается, мигая оранжевым огоньком сигареты. Выпускает изо рта плотное облако сизого дыма. Жадно тянет в себя ещё.

Этому гаду чертовски идут белые рубашки. Но больше ему идут мурашки. От меня. От моей музыки!

Молча встаю рядом и смотрю вниз на густую, тёмную листву деревьев и уличные фонари.

— Анаит спросила у меня, — хрипло говорит он, — сможет ли она научиться так же играть.

— Нет ничего невозможного. Если ты разрешишь и у неё не пропадёт желание, я могу позаниматься с ней. Но это не так легко, как кажется. Нужно иметь действительно желание и терпение.

— Денег на скрипку всё равно нет, — отстреливает окурок. Тот, закрутившись, летит вниз.

Саркис проводит ладонью по тёмным волосам, взъерошивая их, и поворачивает ко мне голову.